его с крупа лошади и поволокли прочь. Жирко бессвязно кричал: «Стойте, погодите! Я дворянский сын! Вам худо будет!»
Мне даже жалко его стало. Когда хлопнули ворота магистрата, закрывавшие двор от посторонних глаз, вопли Жирко затихли. Я снова скучала, не смея отойти от повозки. Наконец из магистрата вышел высокий пожилой усач в сером мундире с зелёными нашивками и огромной серебряной розой в петлице – знаком высочайшего расположения нашего монарха. Усач шёл в сопровождении Смеяна и господина Прутка. Они подошли к коновязи, и Смеян указал на коней, которых можно было забрать. Я в страхе вцепилась в поводья Каурки.
– Это чья лошадь? – спросил усач из магистрата у меня.
– Моя, господин.
Усач засмеялся.
– Извините её, господин старший офицер, это моя служанка Стася. Она фантазёрка у нас, выдумывает всякое. Лошадь эта принадлежит господину Верейке, знаменитому разбойнику. Обратите внимание на клеймо. Я уж себе её оставлю, как трофей.
– Добро, – кивнул усач, – а служанку, Смеян, вы бы могли и посимпатичней выбрать.
– Я прислушаюсь к вашему совету, господин старший офицер, – без улыбки ответил Смеян, – просто бедняжке слишком досталось в потасовке от разбойников. Так-то её лицо вполне смазливое.
Я стояла, как вкопанная, от возмущения не могла вымолвить ни слова. Господин Пруток хихикал, прикрыв губы ладонью.
Усач, которого Смеян называл старшим офицером, раскланялся с купцом и гвардейцем и вернулся в магистрат. Господин Пруток горячо пожал руку Смеяну, схватив её обеими лапищами.
– И тебе спасибо, храбрая девушка, – сказал он без тени улыбки, – не каждая так смогла бы. Дай тебе эльфийская праматерь жениха богатого и деток выводок.
– И вам не хворать, – буркнула я, всё ещё помня его недавнее подлое хихиканье.
– Скажи мне, всё-таки, чем кончилась история Ромилы и Джулиана? – спросил купец.
– Жили долго и счастливо, разжирели, что твои каплуны к Месяцу Первого Снега, и мостик под ними провалился, – мстительно соврала я.
– Ох, как несправедливо…– покачал головой господин Пруток.
– Да не так всё было, – вмешался Смеян, поправив седло и подпругу на моей Каурке, – Ромила отравилась от несчастной любви, а Джулиан заколол себя кинжалом на её похоронах. Умерли влюбленные во цвете лет.
– Ещё хуже, – махнул рукой господин Пруток и подошёл ко мне, шепнув, – осторожна будь. Не то попадёшься Серому Патрулю.
Когда купец распрощался с нами, Смеян подсадил меня на Каурку, и мы двинулись по Челнокам. Городок был маленький, уютный, с узкими улочками, на которых играли пушистые детишки шноркелей, ездили на странных двухколёсных приспособлениях юноши-шноркели. Они отталкивались лапами от земли, держась за рогатину впереди. Приспособления выглядели прочными, но такими нелепыми, что я засмеялась. Смеян с неодобрением покосился в мою сторону. Что же, не все жили в столице, я не стеснялась того,
