так сказать, из первых уст.
– Ты не думаешь, что некоторые вещи тебя не касаются? – буркнула я, откидывая одеяло. Линда возмущенно надула губы, но на это уже давно никто не обращал внимания. Уж слишком часто она позволяла себе совать нос в чужие жизни.
Я тяжело поднялась с кровати, глянула на календарь.
Суббота. День, когда я навещала маму, а потом гуляла в одиночестве. Иногда мне было необходимо время только наедине с собой. Только в такие моменты я перезаряжалась, копила энергию на следующую неделю беспрерывной учебы, клиентов и встреч с друзьями. Нельзя отрываться от университетской тусовки, чтобы не вызывать подозрений. Слишком тяжело мне далось поступление сюда. Путь к мечте иногда бывает тяжелым, но я знала, на что шла, поэтому всегда собирала себя в кучу сквозь все невзгоды, тяготы и сложности. Я не могла сдаться. Не могла опустить руки и позволить обстоятельствам победить. И каждый день давила в себе отчаяние, не позволяя ему забираться в меня слишком глубоко. Поддаться отчаянию – прямой путь на дно. А у меня он был только наверх. Даже, если приходится идти через грязь и пошлость.
Я не любила больницы. Они угнетали. Наводили ощущение обреченности и страха смерти. И от того, что там находилась моя мама, становилось только хуже. Я любила ее – самого близкого человека в моей жизни. Однажды мы остались вдвоем против целого мира, но справились, пережили все и пошли дальше. А сейчас мне приходилось смотреть на то, как моя жизнерадостная, веселая и заботливая мама медленно умирала в стенах больничного крыла для обреченных – так его негласно называли работники отделения и родственники больных. И не потому, что в них не жила надежда, а потому, что шансов не было. Надежда же была их постоянной и единственной спутницей. Никто не надевал розовые очки, но абсолютно каждый молился хотя бы о еще нескольких днях жизни для родных.
Только я была исключением. Не верила в высшие силы и чудо, помощь свыше и добрых людей. Видела мир таким, какой он есть. Мои розовые очки разбились стеклами внутрь, даря возможность опираться только на свои собственные силы.
Больничный дворик даже раздражал своей идеальностью: гладко-стриженный газон, клумбы, засаженные яркими цветами, аккуратные вымощенные плиткой дорожки, вдоль которых шли многочисленные деревянные лавочки и деревья. Единственная вещь, из-за которой здесь было приятно находиться – сосны. Огромные, высокие деревья, падающие тенью на зоны отдыха и пешеходные тропинки. Под ними всегда приятно сидеть в жаркую погоду, прячась от палящего солнца.
Я остановилась около знака «курение разрешено». Не курила почти сутки. Легкие отчаянно требовали никотина. Рука так и тянулась ко рту, представляя очередную затяжку. Мозг упорно отказывался работать и думать. А нервная система не могла больше держаться. Ей нужно было хоть что-то напоминающее спасательный круг. Деталь, которая вот уже несколько лет оставалась неизменной. Без нее мне просто не справиться с картиной, которую предстояло увидеть.
Через
