выспавшись, мы отправились на торг. Ойло имел там свое место – поближе к морю где, как он выражался, «меньше воняло». Братья отправились бродить по Костису, а я решила помочь трогу. Вся моя помощь ограничилась тем, что я красиво разложила товар, а потом набежало столько покупателей, что мне пришлось тихонько выскользнуть наружу. Ойло помахал мне рукой – мол, иди, поглазей! – и я пошла. Сначала я хотела прикрыть волосы платком, но потом решила, что мне нечего стыдиться – и не прикрыла. Голубое бархатное платье, которое я не снимала и на корабле, изрядно потрепалось, но всё ещё выглядело неплохо.
Рынок мне не понравился. Он не имел ничего общего с ярмаркой в Синем городе. Все, как и на материке амбрийцев, толкались, норовили наступить на ногу, и если бы не моя изворотливость, я бы вернулась к Ойло без ног и без денег. Кстати говоря, денег он мне дал еще до приезда в Костис. Сунул в руку и сказал таинственно: «На всякий случай…».
Я порядком подустала бродить по улицам, и купила фиолетовый фрукт, чтобы восполнить силы. Он оказался вкусным. Я быстро уничтожила его и только тогда поняла, куда меня занесло. Я пришла в переулок, где торговали рабами… От ужаса у меня свело живот, в глазах потемнело, и я чуть было не переместилась в Промежуток. Потом отдышалась, огляделась и увидела девушку. Она стояла среди других подобных ей: маленькая ростом, жалкая… И смотрела на меня. Ни за чем. Просто смотрела, как смотрит больная собака – огромными, печальными карими глазами в обрамлении золотых ресниц. У нее были светло-рыжие, волнистые волосы до плеч, милое круглое лицо, низкие тонкие брови, маленький нос и пухлые губы. Она была неимоверно худа! Серое платье висело на ней мешком, босые ноги были до колен грязными.
Я ощутила, как начинаю медленно и грозно закипать. То, что здесь вытворяли с людьми, вызывало ранее не допускаемую в сердце злобу. Но сейчас я злилась по-настоящему и впервые в жизни так яро. Я шагнула вперед, раздвигая руками толпу, и люди подались прочь: наверное, вид у меня был решительный. Хозяин рабынь повернулся ко мне, презрительно скривив толстые губы. Он и брезговал говорить с «мертвечиной», и клиента не хотел потерять. Мне захотелось вытрясти из него душу.
– Сколько стоит эта девушка? – спросила я сквозь зубы.
– Двадцать белых монет! – быстро ответил продавец. – Дешевле не отдаю, она трога.
– Сама вижу. Я покупаю ее.
– Хех! – ядовито хмыкнул другой покупатель. – Она же дохлая, копыта отбросит у тебя через пару дней!
– Если скажешь еще хоть слово – отбросишь их сам, – сказала я. – Прямо здесь и сейчас.
Мужик растерянно замолчал, видимо, посчитал меня за сумасшедшую. Я отдала хозяину все деньги, что у меня были, и взяла девушку за руку. Она смотрела на меня с ужасом и покорностью, кусая губы и содрогаясь от беззвучных рыданий. Я быстро скинула плащ, который дал мне Ойло, и набросила ей на плечи.
– Пойдем.
