случаями, когда ее криминально-документальным спецрепортажам требовались знания ведущего патологоанатома. Эйвери связалась с ней, чтобы обсудить недавнее открытие, сделанное в ее бюро. Первую за много лет успешную идентификацию жертвы одиннадцатого сентября.
– Ливия, спасибо вам огромное, – сказала Эйвери, когда Ливия подошла к барной стойке.
– Вы шутите? Когда звонит Эйвери Мэйсон, я заинтересована. Что вы делаете в Нью-Йорке?
– Я в летнем творческом отпуске, но, когда появилась эта новость, поняла, что должна поговорить с вами, чтобы узнать подробности.
– Счастлива помочь, чем смогу.
Они сели на соседние стулья, и Ливия заказала белое вино.
– Я восхищена открытием, которое недавно совершило ваше бюро, – сказала Эйвери. – Мне хотелось бы узнать некоторые подробности. Я надеюсь показать процесс и открытие в своей программе осенью. Как пугающе все совпало.
– Да, – сказала Ливия. – Прошло двадцать лет, а мы до сих пор идентифицируем жертв из Всемирного торгового центра. Умопомрачительно.
– Мне любопытно, как это вообще возможно. Расскажите.
– Ну, разумеется, я не работала медэкспертом в Нью-Йорке во время одиннадцатого сентября. Но я слышала рассказы людей, которые работали в первых рядах. Некоторые из них до сих пор работают в бюро. Это было ужасно, как вы можете представить. Когда башни рухнули, гибель людей была не только трагической, но и страшной. Даже жуткой. Из-под обломков достали очень мало полностью целых тел. В основном находили по частям. Это превратило идентификацию жертв в невероятно сложную задачу. Много частей тел были повреждены слишком сильно, чтобы их можно было соединить вместе, так что идентифицировать приходилось каждую отдельно. Поскольку многие тела были катастрофически обгоревшими, обычные методы идентификации – татуировки, родимые пятна или другие отличительные особенности – были невозможны. Поэтому нам пришлось полагаться на ДНК. В некоторых случаях помогали стоматологические карты. Но идентификация по зубам и анализ ДНК имеют свои ограничения. Эти методы зависят от того, предоставят ли семьи зубные карты или образцы ДНК своих близких в бюро судебно-медицинской экспертизы. На сегодняшний вечер там больше двадцати тысяч образцов останков, по большей части фрагментов костей, которые еще только предстоит идентифицировать. Мы выделили ДНК из части этих останков, но их не с чем сравнивать.
– Потому что семьи не предоставили референтные образцы ДНК?
– Верно.
– А остальные из этих двадцати тысяч останков?
– До последнего времени, – сказала Ливия, – у нас не было способов выделять из них ДНК. И помните, речь идет о тысячах фрагментов костей. Математика проста. Во время обрушения башен погибло чуть меньше трех тысяч людей. Нам надо идентифицировать больше двадцати тысяч образцов.
