когда настоящий предатель бежал на Запад.
Теперь их судьба была полностью в руках Лескова. Стоило тому произнести одно слово, и Воронцов с Копчиком оказались бы… Да какая разница где?.. И ради того чтобы он не произнес этого слова, они готовы были на все. Лесков это хорошо знал и позволял им дышать, используя, по мере надобности, в своих целях…
…Копчик внезапно посинел и, разрывая пуговицы на рубахе, обнажая грудь, хрипло выкрикнул:
– Это не я, нет! Воронцов, сволочь! Его штучки! А я – не виноват! Ах, не успел!
Затем, опрокидываясь, зашептал быстро и просительно:
– Нельзя мне сейчас умирать, понимаешь, мне креститься надо! Креститься! Окрести меня, заклинаю!..
Виталий Покровский встал, обошел рухнувшее на пол тело и, наклонившись, профессионально положил указательный палец на артерию. Растерянно пожал плечами. Затем посмотрел на оголенный белый живот трупа. Неожиданно из рукава Виталия выпал и звонко ударился о пол самодельный нож. Рукоятка его была выполнена в виде распятия…
Глава вторая
ОЧЕВИДНОЕ И НЕВЕРОЯТНОЕ
Помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий, развалившись в кресле, тыкал пальцем в кнопки телевизионного пульта и никак не находил хоть что-нибудь, на чем мог бы остановиться глаз. По всем каналам шли отечественные сериалы, о существовании которых он знал, но не больше.
С кухни доносилось шкварчанье и долетал запах жареного мяса. Понятие «нормированный рабочий день» в семье Турецких вызывало нервный смех, поэтому ужин начинал готовиться, когда раздавался телефонный звонок и звучало сообщение: «Голоден как собака, буду минут через семь».
Это в ночное время путь от Большой Дмитровки до Фрунзенской набережной занимал не больше пяти – семи минут. А в вечернее лучше было не зарекаться. В последнее время дорога стала просто непредсказуема. Вдруг всем водителям одновременно приходила в голову убийственная мысль: «А не поехать ли мне именно этой улицей?» Самое интересное, что и на второй день те же автомобили встречались в том же месте и в то же время, потому что, поклявшись больше на эту улочку никогда не соваться, каждый втайне надеялся, что и остальные поступят именно так.
Сегодня Турецкому повезло. Он пролетел по практически свободным улицам и теперь не знал, чем заняться, пока готовился ужин. В принципе, достаточно было озвучить этот вопрос, как Ирина тут же нашла бы бесчисленное количество дел, считающихся мужскими, и еще множество других, постепенно переходящих в эту категорию. Если от мытья посуды ему удавалось открещиваться, то возразить против аргумента: «Не может же приличная женщина со свежим маникюром взяться за ручку этого ужасного мусоропровода!» – он ничего не мог.
Зазвонил телефон.
– Меня нет! – крикнул Турецкий.
– Я не могу взять трубку, – услышал он в ответ. – Руки жирные!
– Наглая ложь! – крикнул упорно
