опасались централизованного подхода работы с нелегалами в СВР, в Управлении «С». Не спешили. Размышляли.
Сейчас в этом управлении знают, что я всего лишь муж Вильте, просто мужик для зарабатывания денег, как тогда шутили, «для передачи денег жене в форточку». Только генерал Александров и ушедшая в администрацию президента (со слов Александрова) полковник Нечаева знали, что я офицер нашей армии и служу в ГРУ. Опасался, что знает ещё и начальник Управления «С» СВР, но в данном случае сильно не беспокоился. Вместе с тем боялся, что если мы начнём работать в паре, то круг посвящённых сильно расширится за счёт офицеров Управления «С» СВР.
Другое дело в ГРУ. Мои документы (включая оба экземпляра личного дела офицера) хранятся в сейфе у генерала Крупина, и никто больше ничего не знает, кроме Громова, который (по информации от того же Крупина) останется невыездным на всю оставшуюся жизнь, и Коваленко, который только что убыл для дальнейшего продолжения службы в ГРУ в Москву. Кстати говоря, в этом подходе ГРУ, когда вся жизнь и судьба в одном сейфе, тоже есть узкие места, и немало. Например, какой-нибудь инфаркт начальника управления – и ты надолго без связи и вообще без помощи. Конечно, на случай инфаркта начальника есть аварийный канал связи с нашим резидентом ГРУ здесь, в США. Но тут минусов может быть больше, чем пользы.
В ГРУ тоже есть кадровики, которые много чего знают, и личные дела не всех нелегальных резидентов хранятся в сейфах больших начальников. Но в ГРУ были и другие балансиры, о которых не принято говорить, но все, кто соприкасается с ГРУ, их знают. Если по вине кого-либо будет нанесён ущерб ГРУ – жди казни и иных последствий. Это только намного позже получит огромную огласку история Скрипалей. Все узнают о несчастье сына Скрипаля, а потом и с дочерью что-то случится в компании с отцом. Здесь, в США, никто не сомневался в причастности к этому делу ГРУ, хоть и с лёгкой усмешкой. Но я уже тогда знал и другие примеры, о которых не напишешь, и помнил Володю.
Со временем пример Володи оценил и с другой стороны. Понимал, что Громову в своё время было очень важно сделать дело именно моими руками. Это был очень наглядный пример того, как это бывает, доходчиво и прямо на практике, с учётом того, что я не провёл три года в «консерватории» и некоторые азы мне нужно было преподать, причём на практике.
В СВР не было ничего подобного. Почему? В то время я ещё не знал ответа на этот вопрос, всё впереди. Но это одно из самых системных отличий, имеющее очень сильное основание и практические последствия.
Ещё позже мы узнаем, что семья полковника Васенкова Михаила Анатольевича подвергнется после его ареста очень серьёзным испытаниям, изнуряющим допросам, но не пыткам. ФБР убедится в том, что семья ничего не знала, поэтому и Михаил Анатольевич был относительно спокоен, что прибавило ему стойкости и уверенности.
Вот этот момент и был в основе подсказок от той самой интуиции. Трудно сказать, какое решение мы приняли бы,
