упаковать в ненормативную лексику весь организм товарища Гоголя. Осталось бы еще и на солидный памятник с эпитафией.
Николай Васильевич, в порядке самобичевания, крыл себя матом когда резкий телефонный звонок прервал его творческое самообкладывание на интересной фразе. Она на общедоступный язык переводится как: «Ирбит в Тавду твою мать!».
– Алло, слушаю.
Донельзя противный, скрипучий как немазаное колесо, бесполый голос спросил:
– Добрый день… скрип – скрип… мне нужен… скрип-скрип… Николай… скрип… Васильевич… скрип… Гоголь… скрип.
Николай Васильевич хотел в ответ тоже проскрипеть что-нибудь значительное, но удержался и ограничился ответом:
– Да, я Вас слушаю.
Телефонная трубка вновь заскрипела:
– Скрип… Вас… скрип… беспокоят из инюрколлегии…
На слоге «юр» бесполый голос отчаянно скрипнул, почти взвизгнул. Сил произнести слог «гия» почти не оставалось, и фразу голос окончил умирающим шёпотом. После чего трубка загадочно замолчала.
Николай Васильевич оторвал трубку от уха и рассеянно недоумённо уставился на неё, словно пытался разглядеть внутри, странного телефонного скрипуна. Так, ничего не поняв и не увидев, Николай Васильевич хотел уложить трубку на своё законное ложе, как из неё раздался мощный глубокий баритон:
– С Вами разговаривал Ван Юргенсон, старший юрист адвокатской конторы «Юнгерс – и сыновья» из Уругвая.
– Вечная ему память – прервал Николай Васильевич говорившего.
– Кому? – удивился баритон из трубки.
– Юргенсу, вестимо. Надеюсь, сыновья живы?
– Живы, слава богу. А вот Ван Юргенс…
– Понимаю. Сочувствую. Пусть земля будет ему пухом! Что он хотел спросить у меня перед смертью? – ерничал Николай Васильевич.
Баритон, продолжил:
– … не может с Вами больше разговаривать. Не по причине скоропостижной кончины, а в связи с жесточайшей ангиной. Ему очень тяжело говорить и поэтому он попросил меня вести с вами дальнейшие переговоры. Меня зовут Аристарх Иванович Ольшанский.
– Очень приятно познакомиться. Николай Васильевич Гоголь. Уверяю Вас, за последние сорок лет я ни коим образом не обижал страну Уругвай. Не брал у неё в долг, не торговал с нею ни нефтью, ни пенькою. Об адвокатской конторе «Юргенс и сыновья» впервые услышал от Вас минуту назад. Ни самого Юргенса, тем более его сыновей никогда не видел ни в натуре, ни во сне. Высматривать их лица в адвокатском сообществе где-то там, в Уругвае не собираюсь! В лохотроне и прочих разводиловках не участвую принципиально. Мне бабушка ещё в детстве запретила играть на деньги. До свидания!
Закончив свою отповедь, Николай Васильевич с треском пригвоздил телефонную трубку к аппарату.
– Черт те, что творится в этой стране! – возмущённо воскликнул товарищ Гоголь – Базы
