«л». Но самое страшное – русские слова менялись как вода, текли. У китайцев язык прочный, слова неизменные. А в русских словах каждый раз новое окончание. Разве все запомнишь?
Еще русские делят свои слова на инь и ян. Зачем? Жуткая неразбериха. Трава у них почему‐то «она», а песок – «он». Или наоборот? С какой стати это деление? Это ведь не люди. И как могло случиться, что «солнце» почему‐то стало уродливым «оно»? Как возможно такое кощунство? Откуда вообще берется «оно», видано ли такое в природе? Это хорошо, что караванщику не нужно много слов: важно, чтобы с каждым – казахом, узбеком, уйгуром, русским или немцем – мог перекинуться парочкой фраз, выяснить про дорогу, опасности и некстати взлетевшие цены. Остальное для души. А в городах, куда важно шествовали караваны, сидят опытные торговцы, вполне сведущие в местных языках и нравах.
Чжоу Фан не причислял себя к уткоголовым. В родной Кульдже он слыл сначала прилежным учеником, затем подающим надежды торговцем. Отец гордился наследником, щурил в улыбке узкие глаза. И мать радовалась, хвасталась сварливым соседкам успехами лопоухого сына. Ну да, полупрозрачные розовые уши, как крылышки мотылька, торчали по обе стороны круглой головенки, что ж скрывать. Хотя под этой степной шапкой и не видно. Надо и дома в ней ходить. Его мечта – открыть свою лавку, но это трудная задача: надо гору халатов сносить, всю степь вдоль и поперек исходить. Неплохо бы сначала обзавестись собственными верблюдами, получать с них прибыль и складывать в лакированную шкатулку с медными уголками, где у отца хранились все деньги (серебро вперемешку с бумажными ассигнациями), непременно посыпанные сверху рисом – к богатству.
Караван-баши отобрал для похода справных степных кораблей, особенно нравился Чжоу Фану вожак – черный горластый великан по кличке Каракул[9]. Глаза хищные, ноздри не знают покоя, все вынюхивает, высматривает по сторонам, сторожит караван лучше псов.
– Каракул – самец, – объяснял Сабыргазы любопытным, – остальные по большей части кастраты. Поэтому они недрачливые, послушные, характер вялый. А Каракула лучше не задевать, упрется – с места не сдвинешь.
Чжоу Фан с почтением относился к животным. Первый раз увидав верблюда, лопоухий китайский мальчик принял его за дракона, спрятавшего крылья в смешной мешок на спине, чтобы по ночам доставать и летать над спящими домами Синьдзяня. Хмурыми вечерами пробирался он по кривым улочкам к обветшалому караван-сараю и, затаив дыхание, ждал, когда же замаскировавшийся зверь наконец высвободит их, взмахнет, закрывая любопытную луну, и взмоет вверх, превращаясь в одну из манящих звездочек.
Это похоронено в страшилках тонкоголосого детства. Теперь он вырос и с вьючными молчунами на «ты». Вот уже третий раз идет с настоящим караваном в далекую Россию. В трудной дороге человек и верблюд – братья, вместе захлебываются пасмурным небом, вместе глотают игольчатую занозистую пургу, вместе пьют сладкую родниковую
Каракул – черный раб
