style="font-size:15px;"> – Не знаем… Не видели… Играем… Нас не касается. А что там, в зале…
– Когда началась драка?
– В половине восьмого.
– Почему так поздно вызвали милицию?
– Да милиция уже была. Какая-то баба по мобильнику позвонила.
– Она по мобильнику, а у вас под рукой десять телефонов, и вы не могли?
– Растерялись мои люди, – твердил директор.
– Чья была милиция?
– Я так разумею, что местное отделение. Приехали, осмотрели и ушли. Да тут уже никого и не было. Избитого парня бритоголовые уложили в целлофановый мешок – это чтобы, значит, салон не попортил – и в километре отсюда выбросили. «Скорая» подобрала.
– Вы откуда знаете, что в километре?
– Сказали…
– Ничего. Я знаю человека, который все раскопает и достанет главного мерзавца из-под земли.
Когда менты убрались, директор ресторана по мобильнику проинформировал Борца.
– Приезжали тут. С милицейским генералом во главе. Вы его дочку затрахали.
– Кто ж знал? – прогудел Борец.
– Сдалась тебе эта девка! – с досадой воскликнул директор, мысленно подсчитывая убытки. – Сколько баб не то что побегут, а приползут! И еще оближут всего. Только позови! А этот папаша тебя теперь достанет.
– Или я его, – послышалось в ответ.
Директор ресторана мгновенно умолк.
– Ну что молчишь?
– А то, что генерал грозился кого-то натравить на тебя. Говорит, этого мерзавца…
– Ну ты брось… Эти слова к себе примеряй. Фамилию называл?
– Да… Турецкого какого-то.
– Это тебе не «какого-то»! Это тип серьезный. Ну да ладно… Придется предупредить.
– Кого?
– Не твоего ума дело.
В трубке послышался отбой.
Глава 2
Прямой телеэфир
На телевидении всегда царит праздник. И этого ощущения не могут поколебать ни озабоченные лица сотрудников, ни всеобщая суматоха. Всякий раз, приезжая в Останкино, Борис Лукьянов испытывал праздничные ощущения, даже когда предстояла серьезная работа, которая требовала большой предварительной подготовки, нервов, сосредоточенности. Опытный тассовский журналист с двадцатилетним стажем, он прекрасно понимал, что и здесь, на телевидении, существует нервотрепка, нагоняи от начальства, ссоры, склоки, зависть, подсиживание или, лучше сказать, подсматривание, словом, как говорится, в каждом дому по кому. Но в ТАССе конфликты касались вполне определенных людей, известных ему, дружественных или, напротив, антипатичных, специфических ситуаций, о которых ему было доподлинно известно. Поэтому там за непрерывными заботами не чувствовалось праздника, а была вполне нормальная потогонная работа. Сиюминутное удовлетворение от прошедшей в печать заметки уравновешивало многочасовые, а иногда и многодневные хлопоты и писанину, которые забирали всю энергию и тут же забывались и переставали тяготить. Прожорливый
