не облегчить мне твою участь. Помоги нам, Господи, спаси грешных!»
Любочка отпила из фляги немного воды, хотелось выпить все, залпом, до того было вкусно, но она знала, что необходимо оставить и другим. Девочка передала флягу маме.
– Оладушек возьми там и посиди рядом со мной, отдохни.
– Но, мама, я еще не дополола…
– Поешь, говорю!
От мысли о еде в желудке девочки засосало. Люба взяла оладушек – он сплошь зеленый да коричневый, какая там мука – лебеда да отруби. Она проглотила его и даже не успела почувствовать вкус. Потом прижалась к маминой руке и, разморенная солнцем, чуть не задремала за те пять минут покоя. Любочка вернулась к своей грядке, а мама начала допалывать ее с другой стороны. Братья закончили работу и, сделав привал, смели всю воду с оладьями за минуту. Потом вместе допололи еще одну общую на всех грядку и собрались домой. По пути им встретился односельчанин, недавно вернувшийся с войны. Мальчишки смотрели на него во все глаза, оборачивались вслед. Восхищение и горечь смешивались с завистью.
– Мама, а вдруг и наш папа еще вернется домой? Ведь Фроловых папка вернулся, а они тоже получали похоронку… – сказал средний, Василий.
– Он не вернется, – отрезала, тяжело дыша, мама. Костыли натирали подмышки.
– Ты не можешь знать точно! Я вот верю! – притопнул ногой упрямый Василий.
Мама остановилась и обвела усталым взглядом детей. Какие же они все… Господи! А Васька вылитый отец. Им кажется, что если случится чудо, и отец вдруг вернется, жизнь станет совсем другой.
– Чувствую я, Вася, просто сердцем чувствую, что нет его больше. У нас с вами одна надежда – на себя и на…
– Бога, – закатил глаза самый старший, Алеша.
– Цыц, окаянный! Не смей так!
– Да где он, этот Бог твой, небось, чаи попивает мирно, пока мы все тут дохнем, но уже без войны!
Мама разъярилась и замахнулась на него костылем.
– Еще одно слово в таком духе, и будешь жить в собачьей будке, а не в моем доме!
Алексей ускорил шаг, и Люба услышала, как он пробурчал себе под нос:
– Не нужны мы этому Богу. Вот подкинет он тебе еще одну свинью, может, прозреешь.
Мама перекрестилась на купола стоящего за вереницей домов храма, и Любочка прилежно за ней повторила.
В ту злополучную ночь девочка крепко спала под боком матери. Из сенцов тянуло навозом – там держали корову, главную кормилицу семьи. От взволнованного лая собак корова проснулась и начала жутко мычать, всех переполошив. Надо сказать, что дом у них был не отдельный, а на три хозяина, и в двух других половинах обретались невестка-вдова с маленькой дочкой и их глухой дедушка, доживающий последние дни.
Мать ласково успокоила корову и вышла с Алексеем во двор. В доме невестки Светланы были люди, слышались ее истеричные, отчаянные крики и мольба. Алексей перепрыгнул через разделяющий дворы
