дней, что даст Робертсону время изготовить несколько комплектов аппаратуры и продолжить эксперименты.
Мы отправились подготовленными и во всеоружии и не могли устоять перед возможностью немного поразвлечься, решив не увлекаться этим настолько, чтобы стать слишком заметными, или, скорее, незаметными. Мы сели в плацкартный вагон в Джерси-Сити и расположились в креслах лицом друг к другу так, чтобы можно было удобно разговаривать. Через некоторое время появился кондуктор, и когда он протянул мне билет, я исчез, но мгновенно вернулся в поле зрения, успев увидеть, как он выпрямился и поднес ладонь к глазам. Он выглядел испуганным, но ничего не сказал.
Когда он потянулся за билетом Робертсона, Робертсон повторил трюк, и на этот раз кондуктор с криком выпрямился, побелел и выглядел испуганным.
– В чем дело? – спросил я.
– Я не знал, что случилось, но, похоже, у меня начались приступы слепоты. Только что у меня было самое странное ощущение, которое я когда-либо испытывала в своей жизни, и на мгновение я перестал видеть.
– Вероятно, это несварение желудка, – сказал я, – или, может быть, у вас желчь. Почему бы вам не принять что-нибудь для печени?
Мы предусмотрительно воздержались от дальнейших демонстраций, чтобы не вызвать у него настоящий приступ. Мы не хотели привлекать к себе излишнего внимания и опробовали наш аппарат только в вагоне-ресторане.
Официант накрыл на стол и принес устриц.
– Официант, – сказал Робертсон, когда тот исчез, – этих устриц не видно.
Эта склонность Робертсона к шуткам было его худшей чертой, которую я в нем видел.
– Господь всемогущий! – сказал смуглый парень и уронил поднос с супом, который он принес.
Я услышал, как старший официант резко упрекнул его, и темнокожий ответил:
– Этот человек – худу; у него дурной глаз.
– Иди, дурак, – сказал старший официант, – и будь осторожнее.
Но официант отказался обслуживать нас даже под угрозой увольнения.
Пришел другой. Он выглядел немного нервным и выполнял свою работу неохотно. Наконец я попросил его передать мне что-то, и пока он это делал, я на минуту исчез. Это был самый испуганный человек, которого я когда-либо видел. Он не мог говорить. Когда я вернулся, ему все же удалось сбежать, но после этого он больше не подходил к нам.
К сожалению, молодая женщина на соседнем сиденье случайно посмотрела на меня, когда я исчез, и упала в обморок. Она была очень красивой женщиной, и я бы не исчез, если бы знал, что она смотрит на меня.
Мы знали, что вызываем всеобщее подозрение и должны были остановиться на достигнутом, но когда старший официант робко приблизился, чтобы выяснить причину такого смятения и тревоги, Робертсон исчез. Это было уже слишком. Те, кто находился ближе к выходу, сразу же покинули вагон, не заплатив по счетам, и все прекратили есть. Официанты были в ужасе.
У
