икать?
– М-да, – покачала головой директриса. – Не ожидала от тебя, Шевельков. А от тебя, Сорокин, и подавно.
Она выдержала длинную паузу. Юрка вздохнул. Я пожалел своих родителей.
– Ну? Что молчите?
– Я сам от себя не ожидал, Мария… Пахомовна! – воскликнул Юрка. – Я…
– Маргарита Прохоровна, – поправила директриса.
– Я сам от себя не ожидал, Маргарита… Пахомовна. Я, как историка опять увидел…
– Николая Михайловича.
– Я, как Николая Михайловича опять увидел, так на меня икота опять напала. Наверно, у меня на него иммунитет.
– Что, что у тебя на него? – изумилась Маргарита Прохоровна.
– Ну, этот… Как его?..
Открылась дверь, и в кабинет вошёл историк.
– Присаживайтесь, Николай Михайлович, – пригласила директриса. – Будем решать, что с ними делать. Оказывается, у Шевелькова на вас иммунитет.
Юрка виновато взглянул на учителя и вдруг икнул.
Николай Михайлович побледнел и чуть не опустился мимо стула. Видимо, такое безрассудное хулиганство было выше его понимания. Дрогнувшей рукой он налил из графина полный стакан и выпил его залпом.
– Вот видит-е, – радостно икал Юрка. – Я же не обман-ываю!
– Прекратить паясничать сейчас же! – директриса ударила ладонью по столу и поднялась с места. – Значит, мне, как ты предлагаешь, нужно сделать выбор: либо Николая Михайловича уволить с работы, либо тебя оставить на второй год.
– Ничего я не предлагаю, – пробормотал Юрка.
– Ну как же? Уроки истории ты теперь посещать не в состоянии. А с двойкой по истории я тебя в следующий класс не переведу. Просто права не имею. Не так ли, Николай Михайлович?
Николай Михайлович откашлялся, как будто собирался произнести речь. Но ничего не сказал, а просто кивнул.
И тут меня осенило.
– Шевельков не виноват! – закричал я. – Гомер во всём виноват. Он, наверное, заразный. Надо класс опрыскать!
Директриса посмотрела на меня, потом на Николая Михайловича, потом опять на меня. Ужас мелькнул в её глазах.
– Нет, – вздохнул Юрка. – Гомер сегодня отсутствовал, а я всё равно икал.
Это было правдой.
– А почему это ты, интересно, икать перестал? – подозрительно произнесла директриса.
– Ой, и правда! – удивился Юрка. Он набрал в грудь побольше воздуха, шумно его выдохнул и взглянул украдкой на Николая Михайловича.
Но с учителем творилось что-то непонятное. Он сидел уже не бледный, а розовый, и, казалось, не дышал. Взгляд его был устремлён в противоположную стену. Он не издавал ни единого звука, но через короткие промежутки времени вздрагивал всем телом.
Директриса забеспокоилась.
– Что с вами, Николай Михайлович?
Тот встал, взмахнул руками, будто
