И они поддержали ее, когда та обвинила избранников Маски в неуважении к императорской власти и выгнала их, заявив, что отныне Шаорис не нуждается в их помощи.
Тогда Змей, Тигрица и Медведь ушли, и больше никто о них ничего не слышал.
…Да уж, звучит как-то путанно. Ведь если Занис умер раньше Алексис, тогда, выходит, пророчество не сбылось? Кто знает… Но я по-прежнему убежден, что пророчества всегда сбываются.
Честно говоря… Я окончательно запутался и теперь даже не могу сказать, о чем именно эта история, и кто кого предал. Императрица – Заниса? Занис – императрицу? Или же империя предала тех, кто трудился на ее благо? А может, и вовсе никто никого не предавал, и все они были лишь песчинками в жерновах судьбы? Я и правда не знаю ответа.
Но знаешь… Быть может, однажды настанет день, и я расскажу тебе, чем все закончилось.
Если, конечно, ты захочешь слушать…
Стены города, где Лу жила последние три года, остались позади. Холмистая сухая степь с пожухшими кустарниками и низкорослыми деревьями по обе стороны от широкого тракта да редкие путники с повозками навстречу – таким было ее путешествие. Пока Дымка скакала рысью, вздымая клубы дорожной пыли, у девчонки было достаточно времени на размышления.
Все пошло под откос в то утро месяц назад, когда загадочный горбун забрал Нами, а Хартис начал убеждать Лу, будто они двое ушли в мир из его сказок. После ссоры она все ждала, что хозяин первым сделает шаг к примирению, но этого так и не случилось. Девчонка хотела бы и сама сделать этот шаг, но горькая обида, которую она затаила на сердце, обида на ложь Хартиса и на его равнодушие, всякий раз останавливала ее; она убеждала себя, что оно и к лучшему, хотя изводившая ее тоска говорила об обратном.
В конечном счете все это вылилось в затяжную размолвку, пролегшую меж ними глубокой трещиной, которая постепенно превращалась в пропасть. Однако, по-прежнему жившие под одной крышей, они не могли вечно делать вид, будто друг друга не существует в природе; и мало-помалу вышло так, что оба стали притворяться, будто ничего не произошло – будто не было не только того злосчастного утра, но и вообще всех этих трех лет, будто Лу всегда оставалась лишь кроткой, покорной рабыней, которая молча делает свою работу, и не более.
Но она не могла не заметить, что с Хартисом творится неладное, и причина крылась далеко не в их размолвке. Тот пытался вести себя непринужденно и иногда шутил с клиентами, как прежде, но все чаще его можно было застать замершим в бездействии – хмурым, серьезным, задумчивым. Порой, и с каждым днем все чаще, он всматривался перед собой в пустоту, и Лу, наблюдавшая за ним украдкой, замечала нездоровый блеск в его глазах. По ночам через тонкую стену было слышно, как он часами ворочается в кровати без сна, потом встает и бродит по комнате – половицы скрипели то тут, то там, будто встревоженный призрак не может найти покоя.
Со временем Лу снова стала ощущать нарастающую тревогу. Ее привычный мир
