кожаные брюки и белую дырявую дизайнерскую блузку, которая наверняка стоила целое состояние. У нее были большие, пухлые ярко-красные губы и темно-синие глаза, как океан в дождливый день. Если Хантер считал, что я остра на язык, то Белль окончательно его уничтожит, выглядя при этом как давным-давно потерянная сестра Хадид[17].
– Единственный человек, которого Хантер Фитцпатрик способен любить – это он сам. Но даже это у него получается дерьмово. Только посмотрите, в какие неприятности он вляпался, – заметила я.
Белль и Перси были единственными, кроме членов моей семьи, кому я рассказала о своей договоренности с Хантером. Я знала, что они ни за что не расскажут об этом ни единой душе, поэтому доверяла им свою жизнь.
Дверь открыли, она заскрипела, борясь со слоем ржавчины. Сморщенный старик с седыми волосами и в виниловом фартуке мясника кивнул нам в знак приветствия, а затем молча повел на задний двор. От него пахло потом и сырым мясом, а отнюдь не универмагом Macy’s. Мы пошли за ним к ангару. Я уже собралась спросить подруг, не решили ли они внезапно пройти квест, когда старик отпер дверь, открыл ее и жестом пригласил нас войти.
– На все скидка семьдесят процентов от розницы. Без чеков. Без возвратов, – сурово сообщил он, а потом развернулся и ушел.
Я в недоумении уставилась на подруг.
Белль пожала плечами, сняла с головы панаму и бросила ее сестре.
– Розничная торговля – это всего лишь очередное имя дьявола, а дьявол носит Prada. Так уж вышло, что я не могу позволить себе вещи Prada, но могу позволить это.
– Откуда он берет эти вещи? – Мои глаза вспыхнули, хотя не мне читать кому-то нотации.
Мой отец заправлял весьма незаконным магазином, а Сэм пошел по его стопам. Разница в том, что я не имела никакого отношения к их делишкам.
– На него работают ребята, которые грабят суда, пока те не прибыли в Порт. Прямо как на Диком Западе. Они знают, где искать и… что забирать. – Эммабелль хихикнула, зажгла свет с уверенностью, говорившей, что она была здесь постоянным гостем, и прошла в глубь помещения.
Все было заставлено вешалками. Бесконечными рядами свадебных и вечерних платьев и таких дорогих нарядов, какие я видела только на голливудских звездах. Я открыла рот, собираясь сказать подругам, что все это плохая идея, но Перси заткнула меня, прижав палец к моим губам.
– Слушай, я тоже от этого не в восторге. Но ты ненавидишь торговые центры, людные улицы и… ну, знаешь, людей. Это лучший вариант.
– Это неправильно, – прошептала я.
Я всегда закрывала глаза на то, чем занимались мой отец с Сэмом. Это позволяло мне любить их безусловно. Но не значило, что я согласна с тем, какими методами они решили зарабатывать деньги.
– Идем, Сейлор, – усмехнулась Эммабелль. Верхняя часть ее тела уже утонула в пышных тканях, когда она принялась перебирать платья. – Единственные, кого мы кидаем, – это дизайнеры, что берут по две тысячи за платье,
Американские сестры-супермодели.
