выбивающееся из уже "нормального" и привычного течения. Иннокентий даже вспомнил, что в книге должно быть противостояние с конкретным "объектом", исполняющим роль его антагониста. Как интересно, что враждебная реальность помогла таким образом молодому автору – подумал он. В свою очередь это также было отдельной темой для рассуждений, грозящей перевернуть всё с ног на голову. Якобы реальность на самом деле дружественная. Что она преподносит герою "испытания", пройдя через которые герой обретёт "силу". Несомненно, Иннокентий эту силу обретёт и уже обретает прямо сейчас, но в дружественные намерения реальности по отношению к себе, Иннокентий не хотел верить. Аналогично он бы не захотел поверить в то, что какой-то маньяк действует из благих побуждений, а не из своей извращённой тяги к мучениям, например. Пример не очень устраивал Иннокентия. Маньяки то как раз часто думают, что действуют во благо. Но в целом, не зацикливаясь на этом нюансе, пример передавал общий посыл Иннокентия – истязатель истязает из своей аномальной зависимости, а не из желания возвысить жертву.
Но реальность не маньяк? Почему? Самый настоящий маньяк. Иннокентий не чувствовал себя дланью правосудия, но оно свершится автоматически, просто в процессе движения Иннокентия к свободе.
Вчера Иннокентия захлестнула такая волна, после которой он отдыхал и думал. Происходящее подкинуло ему "версию", что он такой тут не единственный и не особенный. Что каждый может оказаться на его месте, просто никому не надо. Или силёнок не хватает. Иннокентий повстречал на пути человека, через которого транслировалась такая мощь, что всё предыдущее показалось детским лепетом. Иннокентий оглянулся на пройденный путь и усмехнулся. То, что с ним происходило вчера, в начале своего пути он бы даже не обнаружил. И был бы таким образом "защищён" от происходящего, просто не видя "проблем". Проблемами это можно было назвать с натяжкой. Скорее трудности. Иннокентия принуждали поверить в то, что всё бессмысленно и бесполезно. Что можно никуда не "идти", что буквально все уже пытались и ни у кого не получилось. Даже, что его "воспоминания", на самом деле не его. Что у этой реальности такая особенность, что тут все помнят свои предыдущие версии и их попытки что-то поменять. Сказать, что это было ударом в самое сердце – почти ничего не сказать. Это ставило под сомнение его исключительность, проверяя на прочность такие аспекты Иннокентия, как "самооценка" или "амбиции". Когда он смотрел на них, на эти свои аспекты, стоило очень больших усилий не скатиться в заниженную самооценку. Трезво смотреть на реальность и взаимодействовать с ней, адекватно её действиям. Не отставать.
Иннокентий решил, что уделять особое внимание человеческому проявлению "своего антагониста" от реальности, будет лишним. Да, конечно, это было бы хорошо для его книги, но Иннокентий больше никогда в жизни не увидит именно того человека. Он теперь смотрел на него, как на обычного "агента матрицы", отпущенного жить дальше свою жизнь и лишь иногда вспоминать встречу с Иннокентием.
