мы решили через вас породнится.
– Матушка, а у нас вы не подумали спросить? – холодно процедил я. – Или наше согласие не обязательно? Достаточно вашего хотения?
Мать на меня неодобрительно зыркнула и пробурчала, что когда я так себя веду, то становлюсь, похож на отца не в лучшем из его настроений и мне это не к лицу.
– Мам, мне жаль, что вы поссорились, – посочувствовал я, – но я не собираюсь ради вашего примирения жениться на Иоханне. Да и она на это не пойдет, даже если я буду ей под окном серенады петь.
– С твоим слухом, точнее с полным отсутствием такового, только волков в лесу распугивать! – откровенно прокомментировала моя «добрая» мама. – Придется самой придумывать, как Терина с Валем помирить.
Я задумчиво проводил взглядом удаляющуюся мать. Бедная старушка, ведь все закончится тем, что скандал отцу учинит с мордобоем и летающими по помещению предметами, а толку будет – ноль! Придется действовать самому. Из-за нас с Иоханной предки поссорились, нам и мирить их.
Придя к такому решению, я телепортировался в Зулкибар. В покои принцессы. Неприлично, конечно, но в любом другом месте меня кто-нибудь заметить мог и королю доложить. А королю необязательно знать, что я вернулся. Кто его знает, что ему в голову взбредет? Вальдор горазд на решения всякие неразумные, еще велит меня в темницу заточить, чтоб до свадьбы не сбежал. И все. Тогда уже точно не помирятся наши с Иоханной родители никогда!
Появился я неудачно – аккурат напротив зеркала во всю стену и, как полоумный, шарахнулся от собственного отражения. Нервишки что-то шалят у вас, уважаемый Мерлин Эрраде! Испугался самого себя в зеркале! Хорошо еще, что Иоханны нет, а то подняла бы на смех. С нее станется гадость какую-нибудь ляпнуть, типа: «не мудрено, что ты от своего отражения шарахаешься, будь я так страшна, тоже испугалась бы»
Ну, вот не нравлюсь я ей, блонде этой высокородной. Нисколечки не нравлюсь. И глаза мои – один желтый другой голубой – ужасны. И тощий я слишком (ага, не чета ее папеньке растолстевшему), и волосы у меня неприлично рыжего цвета. А вот и не рыжего, кстати, а каштанового, как у мамы.
Я повертелся перед зеркалом, пришел к выводу, что статью я в отца пошел и лицом на него похож, во всяком случае, нос у меня не такой длинный, как, скажем, у матери или у деда.
– Никогда таких самовлюбленных мужчин не видела. С таким упоением у зеркала вертишься. Тебе бы, Лин, женщиной родиться.
И опять я, как истерик последний, подпрыгнул на месте с перепугу. Правда через секунду в себя пришел и гневно уставился на Иоханну. Оказывается, здесь она все это время была – на подоконнике сидела, за шторой. Окна в Зулкибарском дворце большие и шторы соответствующие, вот я ее сразу и не заметил. Хотя должен был об этом подумать, знаю же, что блонда эта с детства любит на подоконниках за шторами ныкаться. Ей там, видите ли, размышляется лучше. Какие такие размышления могут быть в этой блондинистой головушке, ума не приложу. Вот разве что глупости всякие типа той, что она мне сейчас ляпнула. Что, если я мужчина, мне в зеркало нельзя на себя посмотреть?
– А
