организацией искусственных потрав, конфискуя за это часть скота499.
Большевик Кирилл Матюх в 1905 году за участие в терактах на территории Нежинского уезда Полтавской губернии был сослан в Туруханский край, откуда дважды бежал, а затем оказался «освобожден по ошибке». В конце 1917 года К. И. Матюх стал членом Красноярского совета500. Матрос-большевик П. Д. Старостин в 1906 году был осужден в Севастополе за участие в восстании на 20 лет каторги. В 1914‐м бежал, арестован в Чите и дополнительно осужден «за грабеж почты – заставила необходимость». В 1917 году был амнистирован и служил в 18‐м Сибирском стрелковом полку. В 1918‐м Старостин снова вступил в компартию и стал членом Томского губисполкома, затем партизанил, воевал с отрядами Г. М. Семёнова. А потом ухитрился пролезть к белым и устроился комендантом лагерей военнопленных в Благовещенске. В ноябре 1919 года из Хабаровска Старостин прибыл в Новониколаевск, где сначала скрывался, а сразу после прихода красных снова оказался в «родной» пенитенциарной системе – заведующим домами принудработ501.
Один из барнаульских большевиков-красногвардейцев, который прошел с боями всю Сибирь, самокритично писал о событиях первой половины 1918 года: «…если разбираться здраво в положении прошлого [при] первой Сов[етской] Власти, ведь какой только сволочи не налипло в то время к ней, я… не ошибусь, что 90% было в ней уголовного элемента и различных брехунов…»502 И здесь нет особого преувеличения: представитель Наркомата продовольствия в Западной Сибири Г. А. Усиевич, характеризовавшийся товарищами как «беспощадный к врагам», летом 1918 года заявлял, что реквизиция хлеба для столиц не дала ожидаемых результатов, «так как реквизиционные отряды представляют собой пьяные банды»503, а наркомпрод А. Цюрупа 1 июня 1918 года телеграфировал в Омск требование проверить сведения ВЧК, согласно которым в конце марта на станции Омск имелось до миллиона пудов муки, «которая, не будучи отправленной в Россию, куда-то утекла»504.
Другой советский работник пояснял Совнаркому, куда «утекало» продовольствие:
Я ездил в Сибирь, в Омск, в Краевой Совет по поручению Вятск[ого] продов[ольственного] комит[ета], за хлебом для обсеменения всей губернии. Хлеба там много, есть чем прокормить всю Россию, но нам дали крохи… везде взятки и взятки не как прежде, [а] от 500 до 5000 [руб.] за вагон, и благодаря взяткам вместо хлеба везут табак (взятка 15 т[ыс.] за вагон), вот вам диктатура пролетариата! Раньше если и брали, то брали по чину и уж не так зверски505.
Нелицеприятно высказался о «первой» советской власти и А. Т. Иванов – один из вождей армии А. Д. Кравченко в Енисейской губернии, эсер-максималист, бывший организатор «разбойных шаек», террорист и поджигатель помещичьих имений, осужденный в 1911 году всего лишь к ссылке: «…такая власть на местах создавала анархию… <…> Крестьянство избирало власть для того, чтобы было с кого требовать себе…, а так как потребности
ГАНО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 161. Л. 287–287 об.
Там же. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 961. Л. 2, 5.
Там же. Ф. П-36. Оп. 1. Д. 69. Л. 279–281 об.
Там же. Ф. П-5. Оп. 2. Д. 766. Л. 110 об.
