бесцельность! Это как язык сердца!»
Отыскав рациональное объяснение загадочным действиям и ещё раз поразившись метаморфозам своих оценок, педагог перевела взгляд на коренастого с пышной копной, как стог сена, русых волос ученика, одиноко стоящего у окна. Внимательно всмотревшись, она увидела, что подросток, предположительно тринадцати лет, как оказалось, не просто неподвижно возвышался над подоконником, а вглядывался в растения, в обилии на нём расположенных в затейливых горшках. Сначала он неподвижно осматривал их, как будто что-то проверял, собирал информацию, потом начинал опрыскивать, подкапывать. И всё это осуществлял медленными, точными размеренными движениями. Было ощущение, что между цветами и человеком, ухаживающим за ними, происходил какой-то диалог: при его приближении, казалось, они слегка покачивались, при отдалении – никли. Варя почему-то окрестила его «хлеборобом», хотя уместнее было бы назвать садоводом. Но что-то в его деятельности вызывало в ней представления о древнем крестьянском труде, в котором имелась не просто любовь к земле и всему, что на ней произрастает, а какое-то непостижимое понимание сути живого.
«Хоть у кого-то вполне земное, понятное и практически применимое занятие. И, надо же, именно этот ребёнок в одиночестве! Похоже, здешних обитателей больше привлекает абстрактность, а не конкретность. И чем больше странности в действиях, тем многолюднее компания! Хотя нет…Ещё один ученик творит соло!»
Последний учащийся – этого же возраста рыжеволосый подросток астеничного телосложения – сидел на первой парте первого ряда, рядом с учительским столом. Удивительно, но, находясь ближе всех, он самым последним обратил на себя внимание. Какой-то он был незаметный, как будто сливающийся с существующей средой. Перед ним было множество флаконов с разными жидкостями, папка с файлами, в которых находились лепестки цветов, фрагменты неизвестных предметов органического происхождения и непрозрачные баночки. В определённом порядке он на мгновение открывал, вдыхал запахи из этих ёмкостей и записывал в блокнот какое-то подобие формул. Потом после этих приготовлений вдруг брал несколько смесей, вливал их в пустую бутылочку, добавлял порошки, капли масел и всё вместе перемешивал. Затем снова возвращался к исследованию ёмкостей.
«Прямо фармацевт…Видимо, здесь тоже изучение. Только чего? Химического состава? Нет, нет…тогда были бы какие-нибудь колбочки, реактивы…Нет, тут что-то другое…Он сначала долго нюхает, а потом смешивает…»
Пока учительница гадала, что означают увиденные ею манипуляции, подросток внезапно встал и передал ей пузырёк.
Варвара Мстиславовна взяла флакон и открыла его. Комната мгновенно наполнилась ароматом летнего леса: дикого пиона, трав, свежести… Возникло ощущение парения. Некоторое напряжение, которое до этого ощущалось всем телом, вдруг ушло, невольно вызвав глубокий вздох, и сменилось спокойной радостью.
