зубы лязгнули прямо возле ладони Литтона. С уголка губ свесилась черно-красная слюна.
Глаза у чудовища налились кровью и выпучились, оно яростно забилось, от чего крест заскрипел.
– Vere passum immolatum in cruce pro homine: cuius latus perforatum fluxit aqua et sanguine[16], – насмешливо пропел Литтон фрагмент из «Аве верум корпус» и спросил, оглядываясь на меня: – Как тебе?
– Женская особь… – кое-как выдавил я, борясь с порывами тошноты. Вице-король наблюдал за мной без тени веселья или сочувствия, но с каким-то странным блеском в глазах.
Женская особь… Церковь милостиво смотрела сквозь пальцы на мертвецов, при первом запуске одаривала их крещением, но ни англиканская церковь, ни Ватикан никогда не разрешили бы создать такое… Запретное, невозможное создание висело связанным перед моими глазами. В эпоху Ее Величества королевы Виктории такое даже вообразить себе невозможно! Это грубейшее нарушение всяких устоев и морали. Литтон же тихо спросил:
– Удивился?
Я изо всех сил пытался сглотнуть комок в горле, и вице-король отчитал меня, как нерадивого подмастерья.
– Ну что же ты, Ватсон, не такой реакции я от тебя ждал. На тебя возлагают большие надежды! Что это за поверхностное суждение? А, слуга науки? – посыпался на меня град насмешек, но я чувствовал в этом бормотании – без тени улыбки – трепет на грани безумия.
– Но ведь…
Как и в случае с мертвецами-подрывниками, технически ничего сложного тут нет. Для некроинженерии нет разницы между мужским и женским мозгом. Но меня инстинктивно начинало выворачивать от одной только мысли об этом. Разум отказывался верить, что на свете найдется человек, который готов замарать себя подобным деянием. Конечно, такая возможность существует. И я повторил себе, что все, что возможно, рано или поздно произойдет. Однако мне потребовалось все самообладание, чтобы не перекреститься. Мертвец – это просто мертвец, даже если он женского пола. Никакого здоровья не хватит каждый раз креститься при виде мертвеца.
Мертвечиха продолжала свои бесплодные попытки растерзать Литтона железными зубами и когтями, она неистово билась на кресте. Цепи, что сковывали ее, бешено звенели. Звенья на ногах так впились в ее плоть, что готовы были вот-вот лопнуть, а срез кола на груди то и дело задевал Литтона, но вице-король ничуть не изменился в лице.
– Неужели не заметил? – появилась на его губах ухмылка, тонкая, как лезвие ножа.
Я, задыхаясь, произнес:
– Эта женщина…
– Повторяешься, – скучающим голосом ответил мой собеседник.
Я чувствовал, что у меня вот-вот подломятся колени, но усилием воли заставил себя договорить:
– …мертвечиха.
– С чего ты взял, что это… – бросив на женщину быстрый взгляд, задал не вполне понятный мне вопрос Литтон, – рукотворный мертвец?
Да потому, что это понятно с первого взгляда! Кто еще может
«…воистину Пострадавшее, Закланное на Кресте за людей, Чей бок пронзенный истек водой и кровью» (
