их двуперстно, через маленькое грязное оконце, и тяжело вздыхал. Басаргин не препятствовал его еретическому занятию и смотрел в оконце на своей стороне.
Так проплывали деревни, поля, дворянские усадьбы. Косматые кучи облаков налились свинцовой тяжестью и готовы были пролиться дождем. Наконец созерцать дорожные пейзажи, то и дело мелькающие перед глазами, старшине надоело, и он повернул голову в сторону старца. Дионисий, прикрыв веки, шептал молитву, но какую именно, Басаргин не слышал, судя по шевелящимся губам, то ли «Отче наш», то ли что-то из Иоанна Златоуста.
– Слушай, старче, – подал голос стрелецкий старшина, – вот смотрю на тебя и не пойму, все у тебя было: и монастырь с полными амбарами, и братия, уважение и почет среди паствы, – чего ты в раскол ударился? Чего не хватало?
Дионисий открыл глаза и посмотрел на Басаргина. Его губы сомкнулись, а нос перестал сопеть.
– Глупый ты человек, хоть и старшина стрелецкий.
Глаза Басаргина округлились:
– Это чего так?
– А того, – продолжил старец, – до седых волос прожил, а правды так и не понял.
– Это чего же я не понял? – ухмыльнулся Басаргин.
Разговор со старцем начинал ему нравиться. Сейчас этот старик с нечесаными седыми волосами и грязной бородой начнет нести очередную ахинею о святости их учения, о великих старцах вроде Аввакума, геенне огненной, начнет пугать карами небесными.
– Да нет, не буду я тебя пугать карами Божьими, – спокойно и невозмутимо произнес Дионисий.
Басаргин выронил из рук кисет с табаком. Старик словно прочитал его мысли. Это было неслыханно.
«Может, потому он и понадобился царевне, чтобы замыслы тайные разгадывать? И патриарх о нем печется», – мелькнула шальная мысль в голове у Басаргина.
Дионисий улыбнулся:
– Думаешь о том, зачем я царевне понадобился?
Басаргин отложил трубку и табак в сторону и недоумевающим взглядом смотрел на старца.
– Ну, думал такое, а ты откуда знаешь?
Дионисий рассмеялся:
– Да ты не бойся, старшина, мыслей читать я не умею, не святой. Такой же грешник, как и ты да те стрельцы, что позади нас. А зачем я потребен патриарху, то и без иллюзий знамо.
– Выкладывай! – Басаргин взбодрился, тайны государственные были его страстью, ведь длительная служба в приказе в том и заключалась. В столице никогда не было тихо и спокойно.
Дионисий вздохнул и перекрестился.
– Знаю, что тайны любишь, только по себе ли ношу возьмешь?
– Говори, не тяни, – взвился Басаргин.
– Помирать мне скоро, так и унесу тайну в могилу, а она велика.
Басаргин нервно заерзал на сиденье.
«Темнит старик, зубы заговаривает. Не то что-то тут». Он выглянул в окно. Стрельцы ехали рядом и тихо беседовали между собой, предаваясь своим мечтам.
– Не хочу я с грузом таким помирать, тяготит он меня, – продолжил старец.
