а расскажи, как меня из роддома принесли.
– Ой, внучка, ты не представляешь, что тут было. Пришла Зоя из родильного, а ты у неё на руках плачешь-надрываешься. Глазки зажмурила, личико сморщенное, как у маленького старичка. Красная, страшненькая, как все новорожденные. Вася взял тебя и зашептал: «Куколка, а не ребенок. Таких красивых детей ни разу в жизни не видал» А ты словно поняла, что он говорит, сразу притихла и глаза распахнула. Вася, как увидел глазки твои зеленые, так задрожал весь: «Ангел, точно ангел!». Распеленал и давай пальцы на ручках-ножках пересчитывать, да все приговаривал: «Ну, где вы еще видели такие розовые ноготочки, как у моей доченьки, у кого еще есть такие шелковые бровки, как у моей Галочки? А таких прелестных пяточек, уж точно ни у кого нет на всём свете!». Через несколько дней Вася окрестил тебя, чтобы не болела и не сглазил никто. Тайком отнес в церковь. А тогда с этим строго было, не приведи, кто узнает, могли и с работы турнуть. Зое-то он ничего не сказал, чтобы скандала не вышло. А рубашечку-то твою крестильную, я до сих пор храню, запрятана она у меня.
Иногда Галке казалось, что она помнит папин отъезд на фронт, хотя, скорее всего, вообразила себе, после дедовых рассказов, ведь ей тогда не исполнилось и трёх лет. Дело происходило на перроне вокзала, который в тот день выглядел хмурым и тревожным. Кисловодск провожал бойцов на фронт. Отец крепко держал Галку на руках и целовал. Целовал и плакал. И все вокруг плакали. К первому пути подали длинный состав, состоящий из товарных вагонов, с наспех сколоченными деревянными скамейками, вместо окон в досках прорублены отверстия, без стекол. В таких теплушках доставляли бойцов на войну со всей страны. «По вагонам!» – раздалась команда. На перроне началась кутерьма. Вся толпа дрогнула и развалилась, женщины заголосили. Отец опустил Галку и вскочил на подножку, она расплакалась и закричала: «Папа, возьми лялю!» Отец оглянулся, махнул напоследок рукой и исчез в вагоне. Так и унесла эта деревянная теплушка отца навсегда. Несколько месяцев от него не было никаких известий, а потом маме пришло извещение: «Ваш муж Занозин Василий Степанович, уроженец города Кисловодска, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество был убит в июле 1942 года. Место захоронения не установлено».
Временами дед Игнат хворал и не вставал с кровати. В такие дни он ничего не рассказывал, лишь просил Галку сесть напротив, и долго-долго всматривался в её лицо. Потом тяжело вздыхал, смахивал слезинку и произносил: «Гляжу на тебя, внучка, а будто Васеньку живым вижу». Галка, хоть и не помнила отца совсем, но сердце сжималось.
Когда Галке стукнуло шесть, дед Игнат велел принарядиться, и они отправились в фотоателье, где весь город заказывал семейные портреты. Пухлый мастер с розовой лысиной подтолкнул Галку к зеркалу и велел подготовиться. Галка причесала руками прямые каштановые волосы, обстриженные выше плеч, пригладила непослушную короткую челку на лбу, послюнявила указательный палец и провела
