style="font-size:15px;"> Сквозь размытые образы и нечеткие голоса прошлой ночи начинают пробиваться к поверхности сознания многочисленные вопросы. Вэнс, заперший дверь и оставивший меня снаружи, бежит обратно в горящий дом…
Тесса не сводит взгляда с экрана телефона, а меня постепенно охватывает чувство тревоги.
– Он же не… – Даже не знаю, как задать вопрос, в горле стоит горький ком.
Тесса смотрит на меня глазами, полными слез.
– Он жив, конечно, но…
– Что? Что с ним?
– Кимберли говорит, что обгорел.
Нежеланная боль пытается просочиться сквозь трещины в моей броне. Трещины, которым я обязан Тессе. Она вытирает слезы тыльной стороной руки.
– Только одна нога. Ким сказала, обгорела только одна нога, и после выписки из больницы его сразу же арестуют. В общем-то, это может случиться в любую минуту.
– Арестуют за что?
Я знаю ответ, прежде чем она успевает открыть рот.
– Он сказал полиции, что это он поджег дом.
Тесса подносит чертов телефон к моему лицу, чтобы я сам прочитал длинное сообщение от Кимберли. Я читаю его целиком: ничего нового, но теперь чувствуется, что Кимберли в ужасе. Я молчу. Мне нечего сказать.
– Так что? – вздыхает Тесса.
– Что?
– Ты ни капельки не беспокоишься об отце?
Поймав мой убийственный взгляд, она добавляет:
– Я о Кристиане.
«Он пострадал из-за меня».
– Ему вообще не нужно было туда соваться.
Тессу потрясает мой ответ.
– Хардин! Этот человек пришел туда, чтобы помочь мне. Чтобы помочь тебе!
– Тесса, я знаю… – прерываю я, чувствуя приближение бури. Но она удивляет меня, вскидывая руку в знак протеста:
– Я не закончила. Не говоря уже о том, что он взял на себя твою вину за поджог, да еще и пострадал! Я люблю тебя и знаю, что сейчас ты его ненавидишь. Но я знаю тебя, настоящего тебя, поэтому не вздумай сидеть и делать вид, что тебе все равно. Я знаю, это не так!
Жестокий приступ кашля прерывает гневную речь, и я подношу к ее губам бутылку с водой.
Пока она справляется с кашлем, я, воспользовавшись моментом, обдумываю ее слова. Она, как всегда, права, но я не готов примириться ни с чем из того, что она сказала. Черт, я не готов признать, что он что-то для меня сделал – не после всех этих лет. Я не готов к тому, чтобы он внезапно занял место моего гребаного отца. Нет, черт возьми. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было, и в особенности он, думал, что случившееся может каким-то образом сравнять счет. Мне не забыть о всем том дерьме, которое он пропустил: о вечерах, когда родители орали друг на друга, о том, как каждый раз я сломя голову мчался наверх, заслышав пьяный голос отца. Он все знал, но так ничего и не рассказал.
Нет, черт, нет. Счет неравный и не сравняется никогда.
– Думаешь,
