было делом нелегким – все заняты, желания особого приехать не проявляют. Но, прислушавшись к просьбе матери, на следующих выходных все обещали прибыть. В их же поселке жила дочка Ксения с мужем, а рядом, в райцентре – младший сын Алексей с женщиной и ее сыном.
А вот остальным – Саше, Любе и Лене – ехать нужно было далековато, но и они обещались. Так настойчиво мать звала нечасто. Люба ехала с мужем, Лена – с сыном.
Уже с пятницы на плите кипело и шкворчало – Геля с Ксенией готовились к встрече гостей. Мать была уже не помощница.
Утром в субботу Вера поднялась раньше Гели, уставшей от хлопот. Сегодня долго валяться в кровати было некогда. На отдельной полке под ситцевой тряпицей лежали стопки белья. У матери давно все было готово. И хоть видела она очень плохо, но нашла эту стопку быстро. Новая исподняя рубаха, чистое серое платье, ненадеванный платок…
Вера, держась за косяки, прошла в ванную, включила теплую воду и обмылась, как сумела. Исподняя рубаха дыхнула свежестью, обнимая старость.
От звука воды проснулась Ангелина.
– Мам, ты чего сама-то? Разбудила бы, – потом Геля увидела материнскую рубаху, которая лежала для того самого особого случая, и ахнула, положив руку на грудь: – Ты че это, мам?
– Да не волнуйся, молчи просто сегодня, если что.
– А что, если что? Ты же пугаешь меня!
– Дай руку лучше, да отведи в постель. Устала я. Хватит причитать, – забурчала мать, так толком ничего и не объяснив.
Вскоре пришла Ксения. Геля рассказала ей о странном поведении матери.
Перед приездом остальных детей Вера велела дочерям одеть ее в серое платье. Потом попросила водить ее на улицу – встречать каждого. На улице падал снег, так что Вера дважды одевалась и встречала приехавших во дворе. Не успела только к последним, они не позвонили с дороги.
После Вера сказала усадить ее в зале в кресло. Она долго устраивалась в нем, требовала подушку под спину, плед на ноги и валенки. Всю жизнь не изнеженная – но тут превратилась в привереду.
Стол накрыли в зале. Так было принято в этом доме – гостей встречали столом. Вера в последнее время никогда не ела при людях (исключая Гелю, конечно). Ей казалось, что всем неприятно смотреть на беззубое чавканье такого старого человека, как она. Сегодня мать тоже не притронулась к еде: аппетита не было, да и кресло стояло не у стола, а чуть поодаль. Вера, даже отхлебнув чаю, отдала чашку Ангелине. Волновалась.
Как и ожидала мать, ни братских, ни сестринских объятий не случилось. Она уже плохо видела своих детей, но по натянутому общению поняла: друг с другом в одной комнате быть рады не все. Особенно тяжело встретили Алексея.
Всех интересовало одно – зачем их собрала мать? Добродушная Геля заставила гостей поесть с дороги, бабушка Вера расспрашивала о внуках, с ней делились новостями. Только Алексея не было слышно.
А когда накрыли чай, за столом повисла пауза – почти все новости были рассказаны. И тогда Вера
