грозовые тучи.
– У тебя трава в волосах, – обворожительно улыбается, демонстрируя зелёную травинку. Его искренняя улыбка меня просто обезоруживает. Ничего не могу поделать с мышцами своего лица, но они тоже отвечают ему улыбкой, правда немного грустной. Не его вина в том, что я вечно нахожу приключения на свою пятую точку.
Довольный собой, Макс нажимает кнопку запуска двигателя, и трогается с места.
– Куда мы едем? Мне нужно переодеться. Или хотя бы переобуться, – кивком показываю на свои босые ноги. То, что с моими туфлями проблема, он понял ещё, когда я подходила к машине, держа их в руках.
– Там, куда мы едем, твоя обувь не понадобится, – хмыкает, приводя меня в замешательство.
– А как же работа? Тебе разве не нужно сейчас отстреливать преступников? – специально поддразниваю его.
– Отстреливать? – широко улыбается, глядя в боковое зеркало, перестраиваясь для обгона. – Лили, как я раньше без тебя жил? – цокает, качая головой.
Не знаю, что он подразумевает под этим риторическим вопросом. Возможно он ляпнул, не подумав, но мне нравится вариант: «Какой пресной была моя жизнь без тебя!».
– И как же ты жил? Как жил парень Макс до того, как стал следователем? – интересуюсь я.
Он принимает расслабленное положение, укладывая руки на нижнюю часть руля, и включает круиз-контроль, потому что мы выезжаем на многополосную трассу моста Коллинза, соединяющего Майами и Майами Бич. Судя по всему, мы едем на пляж. По обе стороны моста простирается бескрайний океан с дрейфующими парусниками и баснословно дорогими яхтами, многие из которых принадлежат мировым знаменитостям. Возможно, прямо сейчас на одной из них рассекает волны Леонардо Ди Каприо…
– Ты же знаешь порядок: армия, полицейская академия, несколько лет в патруле, хороший послужной список – и вот он я, – отвечает на мой вопрос не сразу. – А что насчёт тебя? Ты же закончила академию ещё в прошлом году?
– Да. И сразу папа пристроил меня к себе. Я работала помощником судмедэксперта, а потом… потом случился сын сенатора, как ты уже знаешь, – ухмыляюсь. – И вот она я! – вторю ему, разводя руками. – «Папина гордость», – вымученно улыбаюсь, смотря вдаль на мираж, переливающийся над раскалённым асфальтом.
– Твой отец любит тебя, Лили. Будь ты моей дочерью, я бы поступил так же.
Улыбаюсь, почему-то представляя, какой красивой была бы его дочь, и тут же себя одёргиваю. В какой момент из желания провести с ним парочку приятных вечеров и ночей я стала думать о его детях? Это уже слишком.
– А твои родители? Где они? – сажусь вполоборота, раз уж у нас завязалось такое милое общение по душам.
– Их уже нет, – его глаза выражают абсолютное ничто. Что он там говорил о языке тела и жестов? По нему практически невозможно что-либо прочитать.
– Давно? – не хочу быть навязчивой, но любопытство и я – понятия неразделимые, так что пусть терпит.
– Давно, – мягко отвечает, приподнимая уголок рта в полуулыбке, явно означающей: «Не обижайся,
