который к чему-то да обязывал меня. Намереваясь побыть в приятной компании, я взял с собой сборник Камю.
Беседа не очень клеилась – я искренне не знал, о чём поговорить, стараясь избегать разговоров о работе и отношениях, но в конце концов всё равно был вынужден отложить в сторону книгу и «увлечься» болезненными тривиальными беседами. На краткий срок меня спасла моя племянница, зашедшая забрать часть торта, оставленного для моей старшей сестры, не сумевшей, по причине лёгкой простуды, прийти на тёплый семейный ужин (хотя я считаю её простуду крайне ловко инсценированным блефом. Подметил для себя, что от детей, в конце концов, есть польза). В придачу племянница взяла пару яблок и несколько гроздьев дачного винограда. Бабушка, собирая пакет, достала из-под скатерти стола, на который я облокотился, ловко погрузившись в чтение, как опытный дайвер, тысячу рублей и сунула моей племяннице в ладонь.
– А мне-то за что? – удивлённо вскликнула её правнучка.
– Да просто так, – как отрезав, задорно сказала бабушка.
Попрощавшись с племянницей, бабушка протянула под ту же скатерть свою старую, но аккуратную «рабочую» руку, доставая пять тысяч рублей по тысячным купюрам. Думаю, изначально их было шесть.
– Ну, раз так пошло, то и тебя сразу поздравлю! Это тебе на отпуск!
Я искренне поблагодарил её за подарок, прибирая деньги в задний карман брюк, практически сразу забыв о них, возвращаясь к не очень приятному разговору.
– Про Элли не слышал?
– Нет, бабуль, не слышал. Знаю, что у неё всё хорошо.
Я лгал. В душе я хотел ответить ей: «Нет, не слышал. Лишь навещаю её иногда, и просто я люблю её всем сердцем, посвящаю ей книги и считаю её важнейшим событием в моей жизни, а ещё страстно занимаюсь с ней сексом, когда у нас есть настроение. А так нет – ничего не слышал», но я не хотел ничего говорить про свою личную жизнь, зная, что, наверное, убью бабушку этим ответом раньше назначенного времени.
– Ну, ты бы завёл себе какую-нибудь девочку.
– Зачем? Я весь в работе. Не хочу головняка.
– Ну как зачем? Развлечься немного.
– Мне и в библиотеке довольно весело.
– Нельзя же быть таким затворником!
Мне казалось, что следующим моим ответом будет: «Помолчи, пожалуйста, ладно? Как такое можно говорить?!»
– Ну, может, и нельзя. Подумаю, – всё, что я смог выдавить из себя, подтягивая к себе отложенную в сторону книгу и ожидая звонка в домофон.
Качаясь на кресле-качалке, стараясь отвлечься, погружаясь в нумерованные маленькие листы книги, я ощущал мягкое блаженство, когда шум мыслей приглушал общий гам тяжёлого молчания. На самом деле в квартире была полная тишина, и лишь настенные часы изредка разрушали нереальность происходящего своим тиком. Шумели чужие мысли, мне непонятные и неинтересные, общий эмоциональный фон, не дающий мне расслабиться, заменяющий воду, спасительную для рыбы, сухим каменным пляжем, раскалённым от солнца, на которую меня, задыхающегося
