воспитать как свою собственную. Говорят, что свинопас и его жена возражали, возможно, они так и сделали; во всяком случае, я знаю, что они умерли, а Форенис была обучена искусствам и грациям и воспитана как дочь рода священников.
– Но все же она была только приемной дочерью, – возразила я.
– Пропуск слова "приемная" был ее волей в раннем возрасте, – сухо ответил Татхо, – и она рано научилась воплощать свои желания в жизнь. Известно, что, не достигнув пятнадцати лет, она управляла не только женщинами дома, но и Заэмоном, а также провинцией за Заэмоном.
– Заэмон был образованным, – сказал я, – набожным последователем богов и искателем высших тайн, но как правитель он всегда был неповоротливым человеком.
– Я не говорю, что на пути Форенис не встретились благоприятные возможности, но у нее есть и гений. То, что она вообще поднялась из того состояния, в котором была, было удивительно. Ни одна женщина из тысячи, оказавшись в таком положении, не стала бы выше простой жены какого-нибудь крепкого крестьянина, который был достаточно прост, чтобы не заботиться о родословной. Но посмотрите на Форенис – ее прихотью было упражняться в стрельбе и практиковаться со всеми боевыми орудиями, а потом, прежде чем кто-либо понял, как и почему это произошло, в провинции вспыхнуло восстание, и вот она, ничтожная девчонка, возглавляет войска Заэмона.
– Заэмон, когда я его знал, был просто насмешкой на поле боя.
– Выслушай меня. Форенис мастерски подавила восстание и предоставила покоренным выбор между мечом и службой. Они сразу же встали в ее ряды и с того момента были ей верны. Я говорю тебе, Девкалион, в этой женщине есть удивительное очарование.
– Ее нынешний историк, кажется, почувствовал его.
– Конечно, почувствовал. Каждый, кто видит ее, попадает под ее чары. Честно говоря, я тоже влюблен в нее и смотрю на свой приезд сюда как на унизительное изгнание. Каждый из приближенных Форенис, как высокопоставленных, так и низких, любит ее одинаково, хотя и знает, что по ее прихоти может в любую минуту отправиться на казнь.
Возможно, я позволил себе показать свое презрение к этому.
– Ты презираешь нашу слабость? Ты всегда был сильным человеком, Девкалион.
– Во всяком случае, ты видишь, что я до сих пор не женат. У меня нет времени на женские утехи.
– Но ведь здешние колонисты грубы и непривлекательны. Подожди, пока ты не увидишь придворных дам, мой аскет.
– Мне приходит на ум, – сухо сказал я, – что до того, как попасть сюда, я жил в Атлантиде, и в то время я видел столько же придворной жизни, сколько и большинство других людей. Но и тогда я не чувствовал никакого желания жениться.
Татхо усмехнулся.
– Атлантида изменилась так, что сегодня ты вряд ли узнаешь эту страну. Наступила новая эра во всем, особенно в отношении противоположного пола. Я хорошо помню женщин времен старого короля, какими чудовищно некрасивыми они были, как не умели правильно двигаться
