я могла видеть только то, что творится впереди, и частично то, что сбоку. Рев мотора был заглушенным, хотя достаточно громким.
– Поехали, – проговорил Чарльз и плавно потянул за рычаг управления. Самолет побежал по взлетному полю, постепенно набирая скорость, и я вновь почувствовала резкий скачок, потом ветер подхватил нас и стал поднимать все выше, выше, выше.
В то самое мгновение, когда мы оторвались от земли, я заметила, что Чарльз выглянул в окно со своей стороны, очень внимательно осмотрелся вокруг, потом выглянул снова. Его пальцы сжали рычаг, и он что-то тихо пробормотал.
– Что? – спросила я, изо всех сил стараясь не завопить от радости, когда мы взлетели так близко от верхушек сосен, что они чуть не оцарапали днище самолета.
Чарльз не ответил, и я, пожав плечами, продолжала наслаждаться видом. Залив с белоснежными птицами-парусниками, красивые большие здания, которые я узнала, – это были дома папиных приятелей-банкиров, яркая зелень, волнующаяся под крылом. Самолет раскачивался и дергался, набирая высоту, заставляя мой желудок совершать собственные эскапады, но потом выровнялся, и мое сердце воспарило вслед за ним. Опасения по поводу Дуайта, сомнения и страхи перед грядущим, терзания насчет моего назначения в жизни – все куда-то исчезло. В душе воцарились свет и ясность; вытянув руки и ноги, я нежилась в лучах теплого солнца. Потом повернулась к своему компаньону. Но вместо беззаботной улыбки, которую я ожидала увидеть, я увидела застывшую маску. Рот Чарльза превратился в тонкую линию, а красивые голубые глаза сузились в стальном напряжении.
– Мы потеряли колесо, – крикнул он сквозь пульсирующее гуденье двигателя, и я поняла, что приятная беседа откладывается на неопределенный срок.
– Когда? – крикнула я.
– При взлете. Я почувствовал – что-то не так. Оно осталось на земле.
– И что? Мы ведь находимся в воздухе, зачем нам колеса?
– Приземление. Будут проблемы. – Это все, что он сказал.
Потом нажал несколько кнопок на панели, пробормотал что-то, похожее на сложную математическую формулу, и кивнул сам себе.
Я хотела задать ему еще вопросы, но перекрикивать шум мотора показалось глупым.
– Очень шумно, – сказала я, показывая на свои уши.
Чарльз кивнул.
– Некоторые пользуются ватой – засовывают ее в уши. Я не пользуюсь. Пропадает чувство полета.
Я кивнула, с трудом поняв, что он сказал.
Некоторое время мы летели молча. Потом он снова повернулся ко мне. На лице его была напряженность, лоб пересекали тревожные складки, как будто он о чем-то напряженно размышлял.
– Нам придется полетать некоторое время, чтобы сжечь топливо. Тогда приземляться будет безопаснее! – крикнул он. – У вас нет других планов на сегодня? Я вас ни от чего не отвлекаю?
Меня рассмешил его последний вопрос. Казалось, он больше беспокоится
