верно?
– Да.
Я пожал плечами:
– Давайте упростим дело. Вы знаете десять заповедей?
Он хмыкнул:
– Кажется, я что-то слышал об этом.
– Так вот, я никого не убил.
Он поднял бровь:
– Ты уверен?
– Это не считается.
– Когда человек убивает себя, это все равно убийство.
– Вы серьезно?
– Не убивай того, кто принес весть. – Он переступил с ноги на ногу. – Это допущение, но не исповедь. Начни с того, что причиняет наибольшую боль.
– Все болит.
Священник сделал глубокий вдох.
– У меня есть время. – Стеди пожал плечами. – Хотя, может быть, и не так много, как когда-то.
– Отец, я…
Он ждал, описывая круги вокруг меня – как утка на одной лапе.
Я подумал, покачал головой.
С минуту он молчал.
– У тебя есть любимое слово?
Я немного подумал:
– Эпилог.
Он склонил голову к плечу.
– Хорошее слово. Интересный выбор, но хороший. – Медленный кивок. – Хочешь еще одно?
Я пожал плечами.
– Мое любимое слово – переделка.
Он часто говорил по кругу или по спирали. Похоже на цепочки ДНК. Ничего не пропадало зря. Все было связано. Он махнул мне, чтобы я обошел дерево, взял меня под руку и повел прочь от помоста. Слева от нас плескался океан. Ветер с юго-запада разгладил его. Я глубоко вдохнул. Мои легкие наполнила соль. Стеди кивал, пока мы продолжали идти.
– Твоя история причиняет боль. Ее больно слушать.
– Но я вам ее не рассказывал.
– Твое лицо делает это каждый раз, когда я вижу тебя.
В волне промелькнул косяк мелкой рыбешки.
– Попробовали бы вы ее прожить.
Стеди покачал головой, глядя на юг, на несколько десятилетий назад. Лысая голова, лицо, как дорожная карта. Морщина ведет к морщине.
– Мне достаточно моей.
Он помолчал какое-то время, шевеля губами. Стеди всегда выглядел так, словно одним ухом слушает этот мир, а другим ухом – следующий. Он повернулся ко мне, внимательно глядя на мой рот, кивнул.
– Твоя речь значительно улучшилась.
– Удивительно, что можно сделать в наши дни онлайн.
– Жалеешь, что этого не было раньше?
– Я бы не отказался.
– Мне говорили, что многие заикаются из-за травмы, нанесенной отцом.
– Я об этом слышал.
Он поднял бровь и не ответил. Прошло несколько мгновений. Стеди тяжелее оперся на мою руку. Воздух сгустился. Стеди собирался что-то сказать мне, но передумал.
Я любил этого старика.
Тропа привела нас к старому зданию из ракушечника – напоминание об испанцах, – устоявшему против ураганов «Вильма», «Эндрю» и прочих благодаря стенам толщиной в четыре фута. И зимой, и летом за этими стенами было
