обычное сотрясение мозга.
– Ладно, ты это… сиди тут и не поднимайся. Я сейчас ребятам подсоблю и сразу к тебе. Надо врагу дать подзатыльника на сон грядущий.
Невысокий коренастый мальчуган юркнул за поворот укрепления. Лёвка попытался расслабиться. Тут всё вокруг снова задрожало, отзываясь где-то внутри. Раздался взрыв совсем рядом, а земля точно застонала в ответ, и Лёвка, вжавшийся в стену окопа, словно услышал всю боль этого стона. Едва стихло, Митька уже тащил ящик с чем-то очень тяжёлым. Когда он поравнялся с Лёвкой, тот по инерции приподнялся и стал подталкивать ящик с противоположной стороны, чтобы помочь своему новому знакомому. На вид Митьке было примерно столько же лет, сколько и Лёвке, только говорил он как-то странно. Современные мальчишки так не разговаривают.
– Шустрик, где ты запропастился? Я уж думал, случилось что, – к ним подбежал, наклоняясь ниже уровня окопа, мужчина в военной форме времён Великой Отечественной. Это Лёвка хорошо запомнил из папиных рассказов и детских фотографий прадеда с солдатами. Вдруг при этой мысли у него всё помутнело в глазах, и мальчик стал оседать на землю.
– Ай, да нормально всё, Василий. Что со мной станется? Это вот его принесло взрывной волной, – Митька кивнул на Лёву. – Чудно́й какой-то. Конту́зия, наверное.
Они вместе с бойцом подняли Левку, усадили, привалив к стенке окопа.
– Ладно, давай ты тут с ним, а мы уж сами, – солдат ухватил ящик с боеприпасами и потащил дальше.
Лёвка смотрел перед собой и теперь думал, что, наверное-таки, сошёл с ума. Интересно, а от сильного удара можно сойти с ума?
– Ну ты и тщедушный! – личико с ямочками на щеках и милой улыбкой всматривалось в Лёвкины глаза, а он понимал, что в этот самый момент смотрит в глаза своего прадеда, Дмитрия Анисимовича. И там, за экраном панорамы, тоже был он – в грязных штанишках с одной лямкой через плечо.
С приходом ночи бой стих. Мальчишки сидели бок о бок в том же окопе.
– Ну, ты как? – Митька снова посмотрел на Лёвку.
– Да нормально, просто…
– Ты не бойся, очухаешься. Вот перестанут эти сволочи нам жизнь портить, я тебя к мамке отведу. Она у меня ух какая врачиха. Кого хочешь на ноги поставит.
– Я не про то…
– А про что?
– Слушай, и давно это у вас тут так?
– Бой в смысле?
– Ну да.
– Знаешь, – Митька вдруг приподнялся и с заговорщицким видом присел напротив Лёвы. – Если честно, мне кажется, мы на одном месте топчемся. Только никто больше этого не замечает, кроме меня. Я хотел Ваське сказать, но он взрослый, засмеёт.
– Не понял?! Это как, на одном месте? – Лёвка с интересом смотрел на собеседника.
– Ну, понимаешь… В общем, один и тот же день всё время повторяется. Мы немца тут сдерживаем, а он нас выбить пытается. И ни туда, и ни сюда. Никак не возьмут немцы Гусаровку. Их туда нельзя пускать. Нашим укрепиться надо. А с Гусаровки они нас точно одолеют. Нам бы как-то их перехитрить,
