дёргается.
– Я не могу.
– Почему?
Мама постукивает указательным пальцем по виску.
Насколько я поняла, она думает, что какая-то магия мешает ей говорить о нём подробно, так что мне удаётся разузнать только обрывочные сведения. Мама утверждает, что в новолуние действие заклятия становится слабее, но сейчас близится полнолуние.
Во время прилива при полной луне все чудовища выходят на свет. Волки, феи и Потерянные Мальчишки. Так она говорит.
– Что ты можешь мне рассказать? – спрашиваю я.
Она несколько секунд обдумывает вопрос, сжавшись в углу комнаты на койке, подтянув колени к груди. Я предполагаю, что когда-то мать была красивой, но сама видела её только после того, как она сошла с ума. У неё, как и у меня, тёмные жёсткие волосы, уже редеющие от того количества лекарств, которое она принимает. На впалых щеках горит нездоровый румянец.
Ногти у неё расслаиваются, под глазами круги. Она больше не работает. Её пособия по инвалидности с трудом хватает на оплату счетов. И мне кажется, чем больше времени мама проводит в изоляции, тем ей хуже.
– Я помню песок, – наконец улыбается она.
– Песок?
– Это остров.
– Что – это?
– Место, куда он тебя заберёт.
– И ты тоже там была?
Она кивает.
– Неверленд по-своему прекрасен. – Мама обхватывает руками колени и сжимается в комок. – Там кругом магия, её столько, что это можно почувствовать кожей, ощутить вкус на кончике языка. Вкус жимолости и морочных ягод. – Она поднимает голову, смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – Мне так не хватает морочных ягод. А ему – магии.
– Кому? Питеру Пэну?
Мама снова кивает.
– Он теряет контроль над сердцем острова и думает, что мы сможем это исправить.
– Почему? – Я отрываю уголок бутерброда и разминаю хлеб между пальцами, расплющивая его в блин. Мармелад брызгает с края. Я пытаюсь растянуть еду, насколько могу, чтобы обмануть желудок, будто накормила его обедом из пяти блюд.
Мама прижимается щекой к коленям и бормочет:
– Они нарушили обещание. Дали мне обещание и нарушили его.
– Какое обещание?
– Я не знаю, как его остановить, – шепчет мама, не обращая на меня внимания. – Не знаю, достаточно ли всего, что я сделала.
– Всё будет хорошо, – уверяю я. – Я нисколько не волнуюсь.
Ведь ничего этого не существует.
Ничего, кроме безумия.
Вот оно меня как раз волнует.
Неужели это работает как выключатель? В одну минуту я нахожусь в здравом уме, а в следующую – нет?
Перспектива слететь с катушек пугает меня больше любых страшилок.
Когда мама засыпает, я медленно выскальзываю из комнаты.
Налетела гроза, и за окном сверкают молнии; тени внутри старого дома
