дозвониться до полиции Милош Аскольдович не смог.
– Вам не доктором наук быть, а в театральном кружке работать. Зачем мне ваше тело каннибалам в Африку отравлять? Я и сам не прочь полакомиться добычей. Вот, видите, сало ем, угадайте, чье? – фирменным замогильным голосом протянул Могильников, а после еще и зарычал.
– Так все-таки это правда! Вы – маньяк и убийца! – снова завопил дед.
– Не буду убеждать вас в обратном. Думайте, что хотите. Мне все равно, – произнес Могильников и снова захлюпал чаем.
И тут Эскимос увидел охотничье ружье, лежащее на лавке у стола с пробирками, которое Могильников, непонятно на какой случай, хранил в морге. Он схватил его и прицелился в патологоанатома.
– Давай, признавайся, кто ты и зачем меня здесь держишь, а то застрелю! – пригрозил, сразу почувствовав себя храбрецом, Эскимос.
Что-что, а Могильникова невероятно раздражало, когда кто-то без разрешения брал его вещи. А тут еще его же ружье нацелили на него.
– Нужен ты мне, – ответил Могильников, поднялся с табурета, направился к Эскимосу, – ружье положи на место и выметайся из моего морга!
– Отойди от меня, выстрелю! – закричал с дрожью в голосе Эскимос.
Злой Могильников взялся одной рукой за дуло и направил его в потолок. Дед, видимо от испуга, нажал на спусковой крючок и выстрелил.
– Потолок за свой счет заново оштукатуришь, – уже спокойно констатировал Олег Уюкович. – Сядь на место, выпей чаю, алкоголик.
– Я лучше, наверно, пойду, – застеснялся преподаватель.
– Сядь, сказал! – взревел Могильников. Эскимос тут же на месте упал на табурет.
Олег Уюкович вернулся к обеденному столу, к салу, спирту, хлебу и чаю.
– Там, рядом с тобой, в шкафу кружка стоит. Бери и иди сюда. У меня пряники к чаю есть «Удача Бородача».
– Сладкое название, – протянул Эскимос, выдохнул, встал с табурета и принялся искать кружку. Открыл не тот шкаф…
– Святые Укупники! Что это? – дед взял в руки одну небольшую склянку, повернулся к Могильникову. – Это что, маринованные органы людей? – спросил он с тихим ужасом.
– Ну да, – спокойно ответил патологоанатом, – скупал на различных выставках, что-то украл из Кунсткамеры в Петербурге.
Эскимос покачал головой, поставил банку с сердцем на место, достал другую, более странную.
– Это окунь? – Милоша Аскольдовича посетило очередное откровение.
– Это я сам практиковался. Моя бывшая рыбка из аквариума. Увы, она трагически скончалась – упала в банку со спиртом, – вздохнул Могильников.
– Вы – страшный человек, – протянул дед, – маринованный окунь… Жуть! – добавил он и поставил окуня на место.
– Может быть, – сурово ответил Могильников, – иди уже сюда с кружкой, труп ходячий.
Эскимос осторожно подошёл, сел, поставил кружку на стол. Могильников налил ему крепкий чай с
