подошла к котелку, он был наполовину пуст или наполовину полон – кому как удобнее, дорогие читатели. Девушка-боксер осторожно посмотрела на Элину и когда та начала протирать очки, незаметно слила остатки воды, которая стекла под небольшую сумочку Могильникова, стоявшую в метре – двух от костра, ниже по рельефу. В сумке у него хранились сухие шерстяные носки, связанные мамой, подштанники, тонкие рабочие перчатки, шапочка и фотография маленького Дарьяна. Разумеется, все промокло. Кира показала Элине пустой котелок и исчезла из лагеря. Та проводила ее взглядом и налила Юле чаю в другую, целую кружку, поднесла к ее трясущимся рукам.
– Ничего не помню, – произнесла Юля охрипшим голосом, посмотрела на простреленную кружку, которую Элина поставила на плоский камень: – Смотрю я сейчас на эту кружку и вспоминаю одно лицо… Такое придурковатое, тощее, с высунутым, как у собаки, языком.
Элина хихикнула.
– Я что-то смешное сказала, не пойму? – нахмурилась Юля.
– Да так, вспомнилось … В общем, неважно! – ответила Элина.
– Вспомнить бы, что я здесь делаю, в лесу. Вроде бы вчера только-только с Марком в ресторане сидели, – она склонила голову к коленям, поставила кружку на землю, обняла руками ноги и замолчала.
Вернулась Кира. Из палатки вылез Могильников – проснулся, потому что замёрзла правая пятка. Поволок ноги к костру с характерными для властителя загробного мира хрипами.
– Где моя сумка? – послышался могильный звон. Юля развернулась и повалилась назад от испуга. Элина помогла ей подняться.
– Олег Уюкович, вы так любого человека в могилу сведете, появляясь из ниоткуда, – усмехнулась Кира.
– На то я и Могильников, – ответил сурово патологоанатом, и вопросы у всех отпали. – Отойди-ка! – приказал он Кире, та послушно отодвинулась.
Он поднял сумку с земли и недовольно посмотрел на Киру.
– Надо бы огонь раздуть, – между прочим, произнесла та.
Могильников раскрыл сумку, а там – все мокрое.
– Кто налил воды ко мне в сумку? – громыхнул гром, повеяло могильным холодом.
Кира поняла, что виновником ЧП невольно стала она. Но ведь признаваться Могильникову в содеянном – безрассудный поступок! И потому девушка воспользовалась навыком, полученном еще в детском доме – искусно врала. Могильников сам по себе определял ложь точнее полиграфа, но раскусить богиню лжи все же ему не удалось – нервы-то у детдомовца-боксера покрыты тонким слоем железа. Уюкович смотрел ей в глаза, но видел лишь одну фразу: «Я здесь не при чем!»
– Думаю, нужно возобновить поиски плаксы с наркоманом… – сменила тему Кира.
Могильников вытащил носок из сумки, выжал его, зарычал.
– Вперёд! – вскрикнула Кира и куда-то двинулась довольно бодрым шагом.
Юля, провожая взглядом спешащую девушку, грустно промолвила:
– И проснулась я на холодном камне,
