можно было бы продолжать до бесконечности. Однако сложно представить, что Грея могла предложить в ответ. Чем хотела отплатить островитянам? Чем собиралась снабжать их плодородные земли? Смешение королевских династий всегда представляло собой взаимовыгодный союз, а значит, если Грея не могла предложить нечто равноценное сразу, целью Куориана был возрастающий с каждым годом долг.
Горожане были взбудоражены радостной новостью, но все же слишком устали, чтобы задерживаться на площади допоздна, а потому принялись медленно разбредаться: кто-то отправился домой, кто-то – за пинтой эля, а кому-то предстояло еще несколько безрадостных часов, проведенных за разбором ярмарочных лавок. Найдя эльфов, с которыми мы вместе прибыли на праздник, я обнаружил их готовыми к отбытию в Аррум и предупредил, что вернусь самостоятельно. Едва ли заинтересованные, они, не дослушав, дали добро.
Учитывая темное время суток и народ, что стекался от сердца города к окраинам, смешаться с толпой и добраться до восточной башни было несложно. Войти внутрь – уже сложнее: мимо нее то и дело проходили группы воинов, преимущественно состоящие из островитян. Впрочем, никто из них не поднимался на стену. Уловив закономерность, я перестал изображать скучающего пьяницу, нашедшего опору в ближайшем дереве, и проскользнул в приоткрытую дверь.
Я не знал, была ли принцесса на месте встречи, но в середине пути к вершине услышал быстрые шаги и раздраженные вздохи, и сомнения тотчас исчезли. Когда я вошел, Ариадна резко обернулась, будто дикое животное, готовое накинуться на жертву: раскрасневшееся лицо, широко раскрытые глаза, раздувшиеся ноздри и побелевшие от напряжения кулаки.
– Да чтоб они сгнили в Драконьей Пустоши! Ты это видел?! – закричала она, рукой указывая в сторону дворца.
Я лишь смущенно кивнул в ответ.
– Интересно, как давно я стала куклой, которую можно передарить другому ребенку, когда наигрался сам?!
В приступе гнева Ариадна изо всех сил ударила кулаком по каменной стене, и из ее губ вырвался наполовину рык, наполовину стон. Обхватив разбитую ладонь другой рукой, она прислонилась к стене и медленно сползла по ней, опустившись на холодный каменный пол. Из глаз покатились слезы, но принцесса не всхлипывала, словно они лились против ее воли, нарушая негласный запрет.
Я, боясь спугнуть открывшуюся мне лисицу, присел рядом. Кровь с разбитых костяшек обильно капала на манжеты платья, и я оторвал от рубашки лоскут ткани, чтобы перевязать рану. Несколько секунд она сопротивлялась, не желая принимать помощь, но, верно оценив мою настойчивость, перестала. Не знал, стоило ли говорить хоть что-то, – по мнению Маэрэльд, мне не хватало ума, чтобы лезть в дворцовые интриги, – но и игнорировать откровенность Ариадны тоже казалось неправильным.
– Он сказал, что твое сердце островитянину придется завоевать самостоятельно, – напомнил я, намеренно назвав принца столь пренебрежительно. Принцесса мимолетно улыбнулась.
– Мою
