подёрнут слегкаповторяются будто с похмелья
облака облака облака
лето вечное жаркие страсти
пей и пой эту песню до дна
а клубничное липкое счастье
на ладонь умещается – на!
Приём-приём
Выходишь из дома разут-разиня:
«Привет, дед Пихто, здравствуй, бабушка Зина».
Говоришь, а они смотрят в тебя насквозь,
и дед с сапога грязь сбивает о трость.
Чувствуешь, как время неумолимо:
красавицей, говорят, была бабка Зина,
а теперь смотрит глазами белёсыми в пуп земли
и шепчет всё время: «Прибери меня, прибери».
И стоишь вроде рядом, а вроде бы далеко,
и не знаешь, по ком же звенит тишина, по ком,
и зачем выходил из дома-бом-бом —
дурак дураком.
И слышится тебе: кто ты, кто ты?
…Вот вера твоя, вот слюдяные соты
и слова, тягучие на просвет.
А больше ничего-то, поймёшь,
у тебя и нет.
Сорвёшь подорожник, прибитый с утра дождём,
и крикнешь, кому – не знаешь: «Приём-приём!»
Иначе
Из бледности моей, из нежности предавшей
тугую тьму любви возьми на карандаш и
в холщовом поле сна, средь сныти и потерь
вперёд смотри – туда, где крашеная дверь.
Она одна стоит, открытая картинно,
за ней блестит река, колышется рябина.
Смотри, смотри ещё – назад дороги нет, —
как убегает в щель гречишный жаркий свет.
Обжечься? Ерунда! Так глину обжигают,
горячие слова по чашкам разливая.
Скажи, что это ты
пришёл – небрит, колюч.
…Иначе для чего на шее носишь ключ?
Стаккато
картавит дождик по крышам синим
о том что было картавит стильно
любовь до гроба любовь без правил
течёт сквозь время поёт на память
терзает тощую плоть рябины
он музыкален любвеобилен
мог быть Стравинским Чайковским Шнитке
скрипит о прошлом на старой скрипке
взметнутся галки вороны сойки
ах птицы счастья зачем вас столько
и каждой в лоб и вдогонку по лбу
поёт на память по нотам в столбик
возьмёт любую к примеру ля хоть
всё превращая в сомненья в слякоть
картавит целую ночь
льёт сутки
и замолчал бы ну где там дудки
Домохозяйское
А я натираю морковку на тёрке
и снова, и снова ровняю скатёрку,
солю всё, что нужно, но ран не касаюсь.
Хозяйка такая – соседкам на зависть!
Дымятся котлеты, приправлена утка,
салат с горгонзолой и розовым луком,
шарлотка, безе и горошек на сдачу.
Я, даже склоняясь над луком, не плачу!
Само совершенство, вся в кипенно-белом,
ни слова впустую, ни взгляда налево.
И вьются кудряшки (чуть-чуть приврала тут).
Спасибо
