имя, возраст, профессия?
– Анри Бельтер, двадцать три года. Учусь в политехе.
– А вы-то какого черта во все это ввязались?
– Я знал Шарля Оннегера. Как-то вечером я проиграл в покер все свое месячное содержание. Он выплатил мои долги, пригласил меня в замок и во время горной прогулки спас мне жизнь. А потом произошла катастрофа. Я не одобрял ни планов его отца, ни его собственного поведения. Но я не мог предать Шарля. Ему я обязан жизнью. Однако и в вас я не стрелял ни разу!
– Это мы еще проверим. Следующий. Ах да, еще один вопрос! Что вы изучали?
– Я занимался аэродинамикой.
– Как знать, может, когда-нибудь это и пригодится…
– Я вот еще что хотел сказать… Ида Оннегер… она сделала все, что могла, чтобы предупредить вас.
– Мы это знаем… и обязательно учтем.
Допрос продолжился. Здесь были представители практически всех профессий. В основной своей массе обвиняемые принадлежали к организации более или менее фашистского толка.
Не знаю, что в тот момент думали остальные, но я, по правде сказать, пребывал в замешательстве. Многие из этих людей, казалось, искренне раскаивались, а некоторые и вовсе производили впечатление честных парней. Ясно было, что главных виновников уже нет в живых. Бельтер, столь преданный другу, вызывал у меня симпатию. Никто из обвиняемых не сказал о нем ничего плохого; наоборот, большинство подтверждало, что в сражении он не участвовал. Вошел двадцать девятый обвиняемый. Он заявил, что его зовут Жюль Леврен, что он журналист и что ему сорок семь лет. Это был невысокий тщедушный мужчина с костлявым лицом.
Луи сверился со своими бумагами:
– Согласно показаниям свидетелей, вы не принадлежите к подручным Оннегера. Вы были гостем, и некоторые даже полагают, что вы и есть главный босс. Думаю, вы не станете отрицать, что стреляли по нам. Кроме того, свидетели жалуются на… скажем так, определенную жестокость с вашей стороны.
– Это ложь! Я никогда не видел этих людей. И я ни в чем не участвовал. Просто был там в гостях!
– Вот же наглец! Врет как сивый мерин! – не выдержал один из парней, стоявших на карауле у дверей. – Я собственными глазами видел его у центрального пулемета, того самого, из которого убили Салавена и Робера. Трижды я брал этого сукиного сына на мушку, да всякий раз упускал возможность его снять!
Многие из присутствовавших в зале гвардейцев, явившихся в качестве зрителей, поддержали сделавшего это заявление парня. Журналист пытался протестовать, но его выволокли наружу.
– Введите мадемуазель Дюше.
Несмотря на обилие косметики, Мад Дюше выглядела неважно. Она казалась испуганной и растерянной.
– Мадлен Дюше, двадцать восемь лет, актриса. Но я ничего не сделала!
– Вы ведь были любовницей папаши Оннегера, не так ли?
– Да обоих сразу! – выкрикнул кто-то из зрителей. Зал содрогнулся от хохота.
– Неправда! – выкрикнула
