с молоком», матери младенчика было далеко. Она была явно старше, чем обычная деревенская деваха, выкармливающая первенца. На лицо вроде симпатичная, но какая-то слишком уж худосочная и бледная.
«Неужто чахоточная?» – подумал он. Акакий видел такое пару веков тому назад в своей деревне, – обычно именно так выглядели домочадцы дворянского семейства, изредка выбиравшиеся из столицы в своё родовое имение.
Одета хозяйка была в лёгкие простые мужского кроя широкие штаны и рубаху с чужого плеча, – «Ну, точно погорельцы!», – но не босая, а в лёгкой странной обувке, больше напоминающей просто подошву с тонкими ремешками поверх пальцев.
Нахмуренный лоб пересекала морщинка, выдавая тяжёлые думы. Выражение лица было сердитым и озабоченным, а складка на лбу и напряжённый взгляд делали лицо почти старым и каким-то очень уставшим.
Хозяйка скорым шагом подошла к колыбельке. Увидев, что ребятёнок уже проснулся и радостно загулил при виде неё, улыбнулась. Морщинка тут же исчезла, разгладив высокий лоб. Мягкая улыбка преобразила лицо, сделав его значительно моложе и миловиднее.
Только сейчас Акакий вдруг почувствовал мягкое, исходящее от молодухи тепло, незаметное людям, но всегда подсознательно ощущаемое ими, – от которого всем поблизости становится хорошо и радостно на душе, – и за которое домовые особенно любили крестьянские дома с крепкими и ладными семьями.
Потерянного Акакия накрыло почти забытым, стремительно наполняющим его ощущением благодатного человеческого тепла. Только тут ему, наконец, немного полегчало.
«Ну хоть настоящая МАТЬ, слава всем небожителям и Велесу! – выдохнул он, – Быть может, всё и в самом деле не так плохо? А ежели мужик с руками, так, глядишь, и нормальный дом с печью справит… Всё ж таки, что это с ними приключилось? И где это я?»
Убедившись, что мать дитяти, как и большинство людей, его совершенно не замечает, Акакий решил продолжить осмотр снаружи, тем более что младенчик теперь был под присмотром.
Озадаченный домовой вышел из тяжёлых ворот и огляделся. Была середина лета, по времени около полудня. Высокое солнце припекало, и на дворе было очень жарко.
Прямо перед Акакием открывалась небольшая ровная зелёная поляна с очень короткой травой, – такие поляны бывают на опушках леса, где регулярно выпасают скот. Но ни самих коров или коз, ни непременных следов их выпаса видно не было. Это удивляло, впрочем, уже не слишком сильно.
Правее высилась баня. Баня была знатной! Срубленная, как и полагается, из толстых круглых сосновых брёвен, теперь уже потемневших от времени, она гордо и основательно стояла на своём постаменте. Над крышей виднелась печная труба. Аккуратное крыльцо бани и непривычно большое окно предбанника внимательно смотрели в сторону ворот, откуда вышел домовой.
Очередной неожиданностью стал вьюн, который плотно и очень густо обвил баню снаружи, забравшись под крышу. Акакий не
