когда спускалась на землю и помогала спуститься Рози. Торопилась, чтобы скорее оказаться под защитой стен. Я надеялась, что у Брана хватит такта больше никогда не приходить в наш дом.
– Валерия! – окликнул он меня.
Я замерла, не повернув головы. Боялась, если оглянусь, не выдержу и наговорю гадостей, которые не к лицу воспитанной леди. Я была в бешенстве.
– Мадам… Аро, – исправился Бран. – Я искренне прошу прощения за то, что позволил Розали уйти на прогулку. Она ваша дочь. Никто не имеет права…
– Никто! – выплюнула я. – Вы правы! Легко быть добреньким! Прийти и поиграть с чужим ребенком, как с игрушкой! Накормить блинами, а потом разрешить делать то, что мама не разрешает! Вы наиграетесь, а Розали привяжется и станет грустить, когда вы уйдете! Поэтому уезжайте сейчас и забудьте дорогу к нашему дому!
– Хорошо…
Из голоса Брана исчезли все язвительные нотки. Он произнес это единственное слово будто через силу. Так непохоже на журналюгу!
Я не хотела на него смотреть, собиралась уйти с высоко поднятой головой. Но тут не выдержала и повернулась.
– Бран!
Журналист пытался завести свою колымагу, но рука соскальзывала с рычага управления. Соскальзывала, потому что рукав рубашки весь пропитался кровью. На боку ткань тоже была разорвана длинными полосами. Когти и зубы оборотня добрались до Брана!
Я подскочила в тот момент, когда он начал заваливаться набок, теряя сознание.
– Бран! Бран! – Я немилосердно влепила раненому пощечину. – Очнитесь! Обопритесь на меня!
Рози вскрикнула.
– Мамуля?..
– Розали, быстро в дом! В свою комнату! И не спускайся, пока я не позову!
– Не кричи на нее…
– Лучше замолчи! А то не посмотрю на твои царапины, добавлю еще!
Я обхватила Брана за пояс, уперлась ногой в колесо, помогая ему выбраться из самоходки. Надо отдать должное, журналист старался идти сам. Он лишь едва опирался на мое плечо, но мне все равно казалось, что я волоку на себе тяжелое бревно.
– Давай, давай. Еще шажок! – подбадривала я Брана.
Волновалась, правда, не столько о нем, сколько о себе. Что я буду делать, если это тело рухнет у моих ног? Сама в дом я его не затащу, придется звать соседей. И что они подумают о скромной вдовушке?
– Почему ты сразу не сказал, что оборотень тебя порвал?
– Ерунда, – процедил Бран сквозь зубы: старался сдержать стон. – Сама говоришь… царапины…
Кровь из «царапин» оставила дорожку из алых капель на ступенях крыльца, на свежевымытом полу. Я повела было Брана в сторону софы, но покачала головой: потом ни за что не отчищу кровь со светлой обивки. Боюсь, затруднительно будет объяснить клиентам кровавые следы!
– Сможешь подняться по лестнице?
Бран кивнул. Он тяжело дышал и явно боролся с обмороком. Если вздумает грохнуться без сознания на лестнице, я его не удержу. Поэтому я еще раз шлепнула его по щеке.
