в которого молния попала трижды, а в четвертый раз разрушила его надгробный камень. А ведь человек куда злокозненней природного явления… Так что Лора предпочитала держать ухо востро и не испытывать теорию вероятности на себе. К тому же она так и не заставила себя ни разу за прошедшие годы воспользоваться лифтом, хоть и жила теперь на последнем этаже. Кате, которая как-то раз спросила, почему та не едет вместе с ней, Астанина пояснила, что пользуется возможностью размять ноги после сидячей работы. Прозвучало правдоподобно. Сейчас лифт стоял где-то ниже, и его сетка, опоясанная лестничными маршами, выглядела клеткой дремлющего василиска.
Стоит на мгновение прикрыть глаза, и кошмар повторяется. Заикающиеся автоматические двери, закрыться которым мешают плечи, крик, ватный поцелуй тишины, сердечная дробь, которая нарастает и вот-вот оборвется. Теплое и липкое, мокрая ржавчина на руках. Тошнота. Ужас, от которого ощетинивается тело. Оглушительное облегчение. Оно было перед тем, как осознала… Случившееся. Никогда больше Лора не чувствовала облегчения, а в тот, последний, раз оно было – преступно. Убийца.
Она убила человека, и не было еще ни дня, когда бы она об этом не вспомнила.
Лора вышла во двор, и в лицо дохнуло осенней прелью. Ночью прошел дождь, асфальт уже высыхал, весь в темных язвах луж и раскисшей листвы. Лора села в машину, завела двигатель и чутко прислушалась, пытаясь разобрать в его гудении что-нибудь несвойственное, неполадку, малейшее несовершенство. Может быть, младенческое лепетание масляного фильтра или шелест с присвистом от растянувшегося ремня генератора… Старое «Рено» и Лора, они были союзниками, соратниками, коллегами, и женщине жизненно важно было знать, если с автомобилем что-то не так. Но все звучало, как всегда, идеально. Лора вполне могла есть с грязной тарелки и не убирать в комнате месяцами, но ее машина всегда была вычищена, вымыта от лобового стекла до пепельницы в задней двери. Иногда по воскресеньям она натирала внешнюю поверхность автомобильных шин черным кремом для обуви, а раз в четыре недели непременно обрабатывала весь кузов японской полиролью, любовно оглаживая фланелью блестящие скаты. Один человек, помнится, назвал ее маньячкой. Сам такой.
Только теперь, положив руки на руль, Лора заметила, как дрожат пальцы. Можно было свалить все на кофеин, но кофе она выпила всего чашку и даже толком не избавилась от дремоты. Тут другое. И даже на недосып не списать. Вязкое чувство с неприятным металлическим привкусом. Лоре захотелось ошибиться в своих предчувствиях. Потому что уже давно в ее жизни ничто не менялось к лучшему. Только наоборот. Вспомнилась вдруг бабушка, которая наказывала ей никогда не произносить вслух фразу «Что день грядущий мне готовит?»…
– Я однажды утром сказала так, еще в студенчестве, – делилась бабушка, не помня уже, что рассказывает
