войти в соседский двор, повозиться с собакой, сидящей на цепи, взять то, что тебе нужно, потом вернуть – никто никогда за это не ругал. Можно было беспрепятственно набрать малины, крыжовника или ранеток, можно было целой оравой выкупаться в вагонетке с запасом воды для полива – никто за это не давал нагоняй.
И вот однажды мы с Лешкой, болтаясь с утра без дела по улице, зашли во двор гостеприимной тети Раи Ночевной. Два сына тети Раи были уже взрослыми: один уехал куда-то на Север на заработки, а второй служил в армии. Ни внуков, ни маленьких племянников у нее не было, но во дворе на большом дереве висели качели, на которых можно было в любое время покататься. Двор тети Раи охраняла собака по кличке Белка, низкорослая, но с мощным костяком дворняга с длинной белой шерстью. Белка иногда, выпущенная со двора, гонялась с лаем за редкими проезжающими автомобилями, но к детям была исключительно добра. Изюминкой, которая приводила меня в восторг, было розовое родимое пятно на носу Белки. Окантовка носа была черной, а в середине расплылось причудливой формы всегда влажное и холодное пятнышко. Когда мы с Лешкой вошли во двор, Белка нежилась на солнце, лежа возле будки, и лишь слегка приоткрыла один глаз. После того как мы окликнули ее, все же поднялась, виляя лохматым хвостом, подошла и лизнула нас в подставленные ладошки. Мы с Лешкой уселись на качели и накатались до одури. Стало скучно. Тети Раи дома не было, Белка безмятежно спала, а наше с Лешкой внимание привлекла Белкина будка. Это была основательная деревянная постройка, вросшая в землю. На крыше будки для тепла была насыпана зола, которая выгребалась из печки, а под золой был натянут и прибит брезент. Интерьер будки, по собачьим меркам, был роскошен: стены обиты выгоревшим розовым плюшем, который когда-то был скатертью с бахромой, пол устлан полосатым матрацем, из которого Белка выдирала куски слежавшейся грязно-серой ваты. Дверью в будку был назначен отслуживший свое сложенный вчетверо и прошитый заботливыми руками тети Раи коврик с оленями, какие были в каждом приличном доме. Словом, Белкина жизнь удалась и могла бы стать предметом зависти многих дворовых псов.
Мы с Лешкой полезли в будку. Внутри стоял крепкий собачий дух, многократно усиленный беспощадной летней жарой. Посидев в будке в тесноте, мы решили расширить Белкино жилище. Чтобы задуманное удалось, будку необходимо было разобрать и отстроить заново. Как это часто бывает в детстве, без промедления и с азартом мы взялись воплощать в жизнь планы, которые подарили бы Белке настоящее собачье счастье. Я оборвала со стен будки плюш, вытащила наружу изорванный матрац, а Лешка, как настоящий мужчина, взялся за самое сложное. Он залез на крышу будки и, не жалея рук и одежды, стал скидывать с крыши золу, поднимающую при падении облака пыли. Лешкины вихры и ресницы покрылись серым налетом, а он, чумазый и с неизменной соплей под носом, продолжал очищать от золы крышу будки. Я стояла внизу и чихала. Пыль сверху летела на мои белые бантики и светлое платье с кружевом. Мама, отправляя меня утром гулять,
