настроении. Вообще папа любил веселиться, когда был уверен, что мама его не видит. Кроме кошек, его не равлекало ничего, ни телевизор, ни радио, ни книги.
Папа веселился сам по себе. В телевизоре для него изображение не соединялось в целое, в фильм, например. Он видел каждый кадр отдельно, как плоскую картинку на плакате. И у последующего кадра с предыдущим для него не было никакой связи. Некоторые кадры ему очень нравились сами по себе. В фильме про Вторую Мировую войну папа прыгал от восторга вокруг стола, когда пытали пленного партизана. Папа сначала внимательно вглядывался в лица фашистов на экране. Пытали партизана и требовали у него данных о количестве людей в лесу, о их вооружении. Пленный молчал. Его и били, и кости ломали. Потом вывели и поставили мокрым на морозе. Он всё молчал. А папа всё вглядывался. Аделаида с замиранием сердца наблюдала за папой. Вот они, высокие чувства на высоком папином лбу! Он напрягся и понял трагедию момента. Она ждала, что вот-вот из леса выскочат «наши», отобьют пленного и спасут его. Эх! Сколько таких фильмов о Войне она видела! Сколько читала о героях! И каждый раз её охватывал трепет и гордость за весь Советский народ, выигравший эту страшную Вторую Мировую войну. Пленный в телевизоре всё молчал. Тут фашисты, видимо, устав ждать, схватили «русского» за ноги и погрузили до пояса в прорубь на реке.
– А-ха-ха-ха! – Папа засмеялся так заразительно и так от души, как бы не смог бы даже невинный младенчик. Даже заразительней и громче, чем когда футболил кошек.
– Ты чего, пап?! – Аделаида от неожиданности даже не сразу смогла спросить.
– Дядю в воду бросили! Аха-ха! Как смэшно, правда?
– Да. Правда. Смешно безумно…
Папа случайно услышав песню о декабристах:
Метелью белою, сапогами по морде нам,
Что же ты сделала со всеми нами, Родина?! – хохотал не меньше:
– Ха-ха! Па мордэ! Сапагами па мордэ!
И было неясно, может, папа не понимает, что происходит, потому что плохо говорит по-русски? Мама сказала, что папа на всех языках говорит одинаково и так называемого «родного» у него вообще нет.
«Значит, если б фильм был на другом языке, папа бы всё равно смеялся?! – Аделаиде всё казалось, что это какие-то нереальные совпадения, что папа дурачится, что скоро всё это пройдёт и он станет самим собой, она не могла поверить, что так вообще бывает. – И, собственно, с чего ему плохо понимать по-русски? Он-то больше двадцати лет живёт в Городе, вместе с мамой, которая говорит с ним на русском! Окончил два института тоже на русском. Может, он просто делает вид?»
– При чём здесь фильм?! – Презрительно фыркнула мама. – Это уровень такой, понимаешь? Он видит, как мужика в воду бросили, и всё! А кто он там, свой, чужой – какая разница? И что такое «свой», «чужой»? Сам факт важен – бросили в воду!
– В прорубь, мама.
– Заткнись! Надоела уже!
Вообще
