или ты больная! Разве ты больная?! Нет! Значит – что-то нехорошее с тобой произошло! Поняла?! Тётя Анна сказала, всё нормально – значит, нормально! Замуж выйдешь – всё от мужа наладится!
И теперь вот головные боли, постоянно ощущение какое-то такое… как если б съела много селёдки и потом всю ночь пила воду.
Э-эх! Звание «хорошей ученицы» начинало блекнуть. А она так мечтала попасть в «Артек»! Из её класса уже туда ездили Буйнов и Клокова. Ладно, Буйнов, он-то отличник с первого класса. Каким образом Клокова попала туда, было неизвестно. Может, специально всё сделали? У Аделаиды были такие подозрения, потому что когда она просилась у родителей в пионерский лагерь поехать одной, они даже слушать не хотели. Они, конечно, ездили в пионерлагерь, но всей семьёй. Папа, мама, Сёма и она. Родители там работали преподавателями, и они с Сёмой были в их отряде. Спать в палатах со всеми им не разрешали, и они жили вместе с родителями в выделенном всей семье помещении. Почему её не отпускали одну в пионерский лагерь?
– Ладно, в простой лагерь нельзя, но в «Артек» -то, если мне дадут путёвку, вы же меня пустите? Это же самый знаменитый пионерский лагерь! Там отдыхают дети коммунистов со всего мира. В «Артек» я смогу поехать, правда?
– Поживём – увидим! – Говорила мама. – Ты сперва заслужи!
– Я столько лет хорошо учусь!
– А надо не «хорошо», а «блестяще», чтоб заслужить путёвку!
– Что ти думаэшь? – Говорил папа. – Ти паэдыш и всо? Да, ми нэ можэм ат путовки атказаца патамушта он пианэрская. Ми там рядом комнату снимэм и будэм всио время сматрэт: «Э-э! Аделаида, ти гдэ? Ми тэбя видым!»
Но папа зря так переживал – путёвку ей так и не дали. Хотя родители её и проработали всю свою жизнь в образовательной системе, и «отличницей» она была с первого класса. Позже Аделаида подумала, что родители, чтоб ни на секунду не выпускать её из-под контроля, просто договорились с директором школы, и в «Артек» поехала Клокова, восходящая звезда физики.
Учёба медленно, но верно становилась проблемой. Особенно сложно было с математикой. И так не имея никаких к ней способностей, Аделаида её и не любила и страшно боялась нового преподавателя. Как только Глеб вызывал Аделаиду к доске, её бросало в пот и жар, она терялась и хранила гробовое молчание.
Глеба Панфиловича почти все боялись и тоже терялись у доски. Один Мойша спокойно шёл к голгофе, улыбаясь своей улыбкой-полуухмылкой, и, что самое невероятное – что-то писал, доказывал какие-то теоремы!
Однажды Глеб не выдержал и устроил Игорю Моисеевичу шмон:
– Манштейн! Выверни все карманы, покажи белую рубашку и засучи до локтя рукава. Я давно наблюдаю за тобой и чувствую, ты списываешь! Только не могу понять как?! – Тут Глеб Панфилович, гроза всех времён и народов, рассмеялся тихим мягким смехом: – Слушай, Манштейн, что ты за фрукт такой?
Фрукт Мойша стал брендом класса: рыжий новенький,
