рассмотреть её одеяния – красную юбку и зелёную кофточку. Повинуясь непонятному душевному порыву, пробормотала:
– Святая угодница Божия, помоги выбраться на берег.
И тут… совсем близко от лодки, буквально на расстоянии вытянутой руки, я заметила неподвижное водное зеркало, в котором отражалось солнышко, извивались длинные тёмно-зелёные жгуты водорослей, колыхались золотистые купавы и резвились игривые плотвички.
– Володя, возьми левее, – указала я.
Но лодка уже и сама повернулась туда носом…
Рывок, ещё рывок… и муж уронил вёсла: что за диковина? Солнце слепит глаза. Воздух пламенеет и струится, искажая обережь[1]. Мокрые бока лодки мгновенно просохли. Мне, ещё недавно дрожавшей от холода, сделалось парко, и я начала сбрасывать с себя поочерёдно куртку, толстовку, рубашку. Володька тоже разделся. Закурил, пытаясь понять происходящее. А происходило невероятное: солнце купалось в безмятежной озёрной воде, и рыба, одуревшая от жары, так и плясала вокруг лодки.
Я уже разматывала удочку…
Вот это, скажу я вам, была рыбалка! Одна увесистее другой, краснопёрки так и прыгали в ведро, а мы с мужем благодушествовали под ярчайшим небом и неподвижным золотокаёмчатым облаком, подпирающим, как подушка, бок солнца.
Ведро давно уже было наполнено доверху, садок туго набит всё ещё вздрагивающими жирными рыбицами, но покидать это удивительное место совсем не хотелось. Только мы, честно говоря, здорово проголодались. К тому же у Володьки плечо «загорелось» на солнце.
– Валя, приметь это место, – сдался наконец он.
Легко сказать: приметь. Но как? Обычно рыбаки отмечают заветные места, втыкая длинный шест в дно водоёма. А у нас при себе ничего такого, что можно вогнать в ил. Я всмотрелась в обережь: дерево с обломанной макушкой, которое ближе всех остальных подобралось к воде, – вот и все приметы этого необыкновенного места.
В последний раз мы окинули взглядом чешуящуюся мириадами серебристых блёсток озёрную гладь и направили лодку к берегу.
Несколько взмахов вёслами, и из одной реальности мы попали в другую: холодные, как льдины, тучи обложили солнце; ветер ошалело гонит волны, и они, лохматые и злые, ударяют грудью в мягкие бока лодки, всё ещё хранящей тепло чудесного места.
На этот раз течение понесло нас прямо к лагерю. Несколько раз я бросала взгляды за спину в надежде хоть краешком глаза ещё раз увидеть рыбацкий раёк среди беснующегося озера. Но увы… Если бы не трепыхающаяся под ногами рыба, то не поверила бы сама себе: а было ли это всё?
Встречали нас все. Мужчины помогли втащить лодку на берег, подали мне руку, и когда я со словами «Берите-берите, нам столько не надо» протянула одному из них полное ведро улова, он спросил:
– А где вы были? Мы думал и, что вы к берегу прибились и по лесу чернику собираете. Озеро как на ладони, а вас нет.
Утром мы искали
Обережь – близ берега, берегом, землёй или водой, но более по воде.
