печаль, которая прозвучала в них, стали для меня ударом. Предательством. Словно Ба сделала мне дорогой подарок, а потом цинично отняла его у меня. Не знаю, словно вручила мне щенка на день рождения и на моих же глазах задушила его. Такое я почувствовала разочарование и горе.
Был аэропорт, слезы. Плакала я, плакала Ба. Маша, накачавшись коньяком, молча кривилась и смотрела на часы.
Почему мы с Ба не общались после? Сложно сказать… Мне ведь было всего десять – что я понимала? Сейчас, на взрослую голову, мне кажется, дело было в Маше – я стала ее сообщницей в неприязни к Ба. Когда что-то было не так, Маша шутила: «Отправлю в Москву – вот там тебе покажут, где раки зимуют!» И смеялась. Я смеялась в ответ лишь затем, чтобы понравиться Маше. Чтобы завоевать наконец ее постоянно ускользающую любовь.
Москва. Современный аэропорт. Совсем не тот, серый, советский, откуда мы с Машей улетали тем летом. Ба с красными от слез глазами провожала нас. Как оказалось – навсегда.
Усталые, безразличные лица таможенников и, наоборот, радостные – встречающих. Вспомнился Трентиньян в «Мужчине и женщине». Скорость, озарение, страсть. А может, все сон – и Джон ждет меня там, среди стоящих с табличками и цветами? Улыбнется, обнимет, мы поговорим. Найдем решение. И все станет как прежде. Конечно, нет. Дура. Какая же я дура.
С облегчением выбралась из толпы встречающих, табличек, зазывал и устало упала в такси:
– «Мариотт» на Арбате.
Я ведь иногда бывала в Москве, приезжала в командировки, но никогда не звонила Ба: Лиза, в Москве у тебя всегда все расписано по минутам – бизнес-партнеры, бизнес-прогулки по центру, аперитивы. А Ленинский проспект, где живет Ба, – так далеко и неудобно, аж за пределами Садового кольца. И если совсем честно, меня так и не покинуло то детское чувство, что меня предали. Ба меня предала.
Думала ли я о Ба? Нечасто. После той поездки в Москву Ба звонила мне раз в месяц. Разговоры были натужными. Да и Маша театрально фыркала, когда я говорила с Ба, и уходила в другую комнату, откуда, я точно знала, подслушивала меня. Постепенно Ба перестала звонить. Я отправляла Ба стандартную открытку на Новый год. Ба поздравляла меня с днем рождения. Помню, на каком-то обеде Маша мимоходом упомянула: «Мать сама справляется. На здоровье не жалуется. Если что-то будет нужно – нам позвонят мои друзья».
Мы договорились переводить деньги на счет. Я, если честно, выдохнула с облегчением, ведь Ба неизменно приписывала «чувствую себя хорошо», «не болею» и «ничего не нужно, пенсия большая». Хотя я все равно продолжала присылать деньги, но чувство вины нет-нет да покусывало меня: Ба ведь тебя все-таки любила, а ты… Последние годы она жила с сиделкой, Маша сообщила мне об этом по электронной почте, – я увеличила переводы, вот, собственно, и все.
Джон появился в моей жизни восемь лет назад. Он не задавал болезненных вопросов и во всем поддерживал. С ним я перестала чувствовать себя одинокой. Мое
