и кровью, так что каждый шаг теперь был пыткой. Сначала Уни пытался ходить в неких вычурных позах, чтобы не наступать на больные места, опуская стопу на ребро или опираясь на пятку. Очень быстро он понял, что это пустая трата времени, а смириться со своим отчаянным положением гораздо проще, чем трусливо прятаться от неизбежности.
Воистину, не так страшна боль сильная, как боль постоянная. Озверев от пребывания в статусе заплечных дел мастера для самого себя, Уни побежал вверх по склону, извергая грязные ругательства на всех шести известных ему языках. Мозг молодого переводчика, словно раскаленный докрасна кусок металла, жег голову изнутри тысячью огненных игл. Переводчику дико хотелось упасть на колени, разбить камнем череп, выхватить оттуда мерзкое серое желе и с размаху швырнуть его со склона, а еще лучше – в пропасть. Но эти мечты были столь же неосуществимы, как и уже полузабытое стремление найти храм. И дело тут было не в малодушии юного дипломата – просто сейчас он бы не смог поднять даже самый легкий камень.
Взятая с собой пища сперва не лезла в горло, а потом – что было гораздо хуже – нагло не спешила покидать измученное тело. В отчаянии, чуть ли не катаясь по земле от ярости и боли, Уни жрал траву, чтобы вызвать понос, и весьма в этом преуспел. В обитель он возвращался уже не разбирая дороги, посеяв где-то посох, а вместе с ним – последние остатки стыда и всяких приличий.
– Чего?! – грубо сверкнул он глазами на поймавшую его уже почти в кровати Онелию. – Мыться не пойду, и так издох почти, Темень тебя возьми!
– Как пожелаете, – вежливо поклонилась Онелия. – Я же хотела пригласить вас на словесную медитацию.
– А-а-а? – только и изверг из себя Уни, не зная, как реагировать на это неожиданное предложение. – Ты, Мрак… и-и-и… Вы сами попробуйте как-нибудь по этим горам побегать, а потом посмотрите, на что еще сил хватит!
– Гора и храм – это ваше испытание, – невозмутимо ответила Онелия. – Однако я с радостью разделю с вами словесную медитацию, а заодно и введу вас в курс дела.
Дело, как выяснилось, оказалось совсем несложным. Нужно было, сидя перед пламенем свечи, читать вслух мантру: «Эйлу сийре рефуйе окъйе», что в вольном переводе означало: «Я сижу перед пламенем свечи», и при каждом колебании пламени звенеть зажатым в руке бронзовым колокольчиком. Уни сначала чуть не разобрало от смеха – так нелепо смотрелось, как это делает Онелия Лерис. Она выглядела такой ухоженной, чистенькой и аккуратной по сравнению с грязным, пропахшим собственными испражнениями переводчиком… Ему вдруг показалось, что он вполне мог бы прямо сейчас овладеть ею. Да! Непонятно откуда сразу появились силы. Уни расплылся в развязной улыбке, и именно в этот миг целительница неожиданно сфокусировала на нем взгляд.
– Спину нужно держать прямо! – тихо, но четко произнесла она.
Переводчик враз стушевался и, отведя глаза, покорно зазвенел колокольчиком.
В
