козел. Ничего, бумеранг он мимо еще не пролетал, справедливая штука,– хмурится Зоя, так оказывается, зовут мою случайную спасительницу.– Тут стой.
Она исчезает в подсобке из которой появляется спустя минуту. Мне в руку ложится маленькая баночка.
– Что это? – спрашиваю я.
– Варенье. Сама варила. К чаю взяла сегодня. Как знала.
– А из чего оно?
– Из кабачка.
– Из кабачка? – господи, слюной бы не захлебнуться.
– Не бойся. Вкусно, попробуй. И это, помощь нужна будет, приходи. У меня сестра сейчас как раз ищет администратора в свой ресторан. Я не подхожу. Мордой не вышла. Там надо «визиткой» светить и зубами белыми. А ты в самый раз сойдешь. И запомни, выхода только из гроба нет.
Из магазина я выпадаю прижав к груди банку с вареньем, полупустой пакет с чипсами и в полной уверенности, что мне придется учиться жить по-новому.
– Я не вернусь,– шепчу, подняв голову к тяжелому, набрякшему небу.
Глава 5
Синенькая юбочка
Олег замер возле знакомой калитки, размышляя стоит ли переступать порог прошлого, в которое возвращаться совсем не хотелось. Дом обветшал. Уже не выглядел величественно как тогда, когда он его покинул. Думал, что навсегда. Думал…
– Анчар, что ты там разорался, мерзавец? – Болмосов вздрогнул. Голос отца звучал надтреснуто, но без злости и присущей ему властности. Может развернуться и уйти. Это так просто. Нет. Он толкнул дверь и вошел во двор. Ему под ноги, захлебываясь лаем, бросился пес отца.– Подонок, а подо…
Олег вздрогнул. Слово сказанное генералом резануло похлеще удара.
Отец появился на крыльце дома, с миской в руках, запнулся на полуслове. Постарел. Плечи, всегда расправленные, опустились. Он здорово изменился за шесть лет. Нет. Не обрюзг, видно. Что еще крепкий. Но фигура отца, всегда монументальная, от чего-то вызвала в Олеге странную жалость.
– Здравствуй, пап,– черт, как много времени они потерял. Отец был для Олега всегда идолом, чуть ли не богом. Он его воспитал, не отказался принять, когда мать решила строить свою новою жизнь. Забрал из интерната, куда любящая родительница сдала семилетнего мальчишку. А потом… Выгнал. Просто указал на дверь, в тот самый момент, когда ему так нужна была отцова поддержка. Не понял. Или не захотел. Просто не поверил. И из-за кого? Из-за чужой девчонки-предательницы. Черт. При мысли о Лире дернулась щека, а сердце в груди сжало, чловно клещами.– Впустишь?
– А как не впустить то? – горько усмехнулся отец.– Коль целый спаситель города к нам пожаловал. Мессия. Сам Олег Федорыч… Видели, видели, как ты по ящику то соловьем разливался. Только ни слову не поверили. Гнилой ты. Или, что, Олежек, грехи приехал замаливать? Так это ты зря. Я уже часть отбил, ваших с Любкой пороков то. И перед богом, и перед совестью своей теперь почти чист. Еще немного осталось. А ты можешь гордиться своими достижениями. Олигарх, слуга народа. Только ты, для меня ты остался…
Он помнил, как его называл
