подхожу к её столику, в то время как хочется развернуться и уйти. Или уже не хочется?
– Привет, – говорю, привлекая её внимание, и сажусь напротив. Впиваюсь в Мари глазами, изучая. «Это не она!», – кричит разум. Обстригла свои шикарные белокурые волосы так коротко, что шея кажется ещё длиннее. Вокруг глаз морщинки – она, видимо, много смеётся. Смеялась. Строгий жакет и брюки, вместо лёгкого платья. И бесконечная тоска в глазах. Моя Мари была совсем другой.
– Привет, – отвечает спокойно. Будто я просто отец друга её сына.
Мальчишки переглядываются и убегают на занятие, а мы молчим, не зная с чего начать. Мари отпивает кофе из одноразового стаканчика, а я замечаю татуировку на её ладони. Ненавижу татуировки, он и тут испортил мою девочку. Не удержавшись, беру её за руку, разглядывая картинку. Мой почерк, мои слова. Как же его должно быть бесило это ежедневное напоминание обо мне. Хочется поцеловать её ладонь, но я, конечно, не делаю этого. Ни к чему. И в то время, как разум утверждает, что передо мной чужая незнакомая женщина, тело кричит – моя!
– Не нравится? – спрашивает холодно.
– Не люблю татуировки, – отвечаю честно. – Мне казалось, ты знаешь.
Она забирает свою руку, лишая меня частички тепла:
– Знаю. Одна из причин, почему я её сделала, – есть вещи, которые не меняются, она всё так же язвительна.
Я не представляю, о чём говорить с ней. Раньше у нас сами собой находились сотни тем для беседы, теперь между нами восемь лет и пропасть. Мари никак не облегчает задачу, рассматривает меня пристально, но молчит. Потом вдруг улыбается тепло, по-настоящему.
– Нам ведь не обязательно быть врагами, Кир. Хотя бы ради мальчиков.
Я оборачиваюсь к скалодрому, где Джамиль что-то обсуждает весело с белобрысым пацаном раздражающе похожим на Эванса. Он вообще ничего не взял от Мари, просто ксерокопия отца. Поневоле вспоминаю ту ночь на яхте, когда она сказала, что беременна. Нашу последнюю ночь. И восемь лет самовнушения и контроля летят в никуда, мне больно так же, как и тогда – не мой сын. Испытывает ли она то же самое, глядя на Джамиля? Наверное, я никогда не решусь спросить её.
– Ты воспитал хорошего сына, Кир, – вырывает меня из раздумий полузабытый голос. – Я рада, что у Эрика есть такой друг.
Наш диалог совсем не клеится, мы с трудом дожидаемся окончания занятия, чтобы попрощаться. Расходимся по машинам на парковке, не оглядываясь друг на друга. Она не оглядывается, я уверен.
– Пап, ты чего? – пристаёт ко мне Джамиль, когда запрыгивает на пассажирское сиденье нашего большого и мощного внедорожника. – Она тебе не понравилась? – выдыхает огорчённо. Если бы, сын, как раз наоборот. И именно по этой причине нам лучше больше не встречаться.
– Прошлое умерло, Джамиль. А ты взрослый парень, тебе уже не нужна мама.
Он отворачивается к окну и не разговаривает со мной до самого дома.
– Нужна, – говорит, не глядя на меня, когда выходит из машины. Он убегает
