помесь перегара, витэ, сигаретного дыма и несомненного драйва. Собратьев и людей в зале было примерно пятьдесят на пятьдесят. Тусклое багровое освещение, столики, собранные из того, чем богаты окрестные помойки, свечи в граненых стаканах. На импровизированном, грубо сколоченном деревянном настиле, зиждившемся на сложенных друг на друга радиаторах водяного отопления, рьяно трясла космами какая то очередная рок-группа. Солист, белобрысый анарх последнего поколения, рычал в микрофон как гангрел в полнолуние. Камил присмотрелся – нет, Бруджа. Но совсем свеженький, еще не врубающийся, что все его новые суперсилы и возможности – это не дар, это проклятие. Ничего, у него еще будет достаточно времени, чтобы проклясть всех и вся.
Над импровизированной стойкой, собранной из пустых ящиков и двух холодильников, светилась красным аргоном новенькая неоновая вывеска «Бар носферату». Камил оскалился и еще раз оглядел зал, носферату за столиками не было ни одного. Бармен, гуль Нара, приветственно склонила голову, не переставая смешивать какое-то забористое пойло для клиентов. Он приблизился и поднял левую руку на уровень глаз. Хлопнула дверь холодильника, и секундой позже, держа в руке высокий бокал с тройным коктейлем, Камил плавно обогнул стойку, нырнул под прожженный ковер и очутился в смежном помещении.
Тут было потише и чуть светлее из-за двух плазм под потолком и огромного зеркала на потолке. На диванах, расставленных вдоль стен, зависала большая часть клана.
Барон, похожий на обдолбаного кубинского анархиста благодаря черной курчавой бороде и слегка безумным глазам, как раз и был полубезумным анархистом, только местного розлива. Правда, его безумие являлось чем-то средним между клинической паранойей и мегараскаченной интуицией. В общем, господин Семенофф обладал паранормальным даже для собрата «чувством жопы», что не мешало ему в эту самую жопу регулярно попадать, видимо, из спортивного интереса.
Гвалт – как обычно называлось клановое сборище – был в самом разгаре, в углу уже валялась полупустая тара неопределенного пола в грязном комбезе. Малышка с Аналитиком, размазывая по лицу багровые полосы, бурно обсуждали последние сплетни, а вопли Бешеной Алисы, убежденно доказывающей что-то Барону, были слышны даже из зала.
При виде Камила все ненадолго заткнулись, но спустя секунду зашумели с новой силой.
– Доброй ночи, Барон! Доброй ночи, Алиса! Что у нас еще хренового?
– У нас все пучком, Прима, что нового у скучных старцев?
Отвечать Барону, стоя как школьник у доски, ему не хотелось, и Камил взял паузу. Он уселся в свое любимое большое кресло, развернув его в сторону честной компании, и, поднесши к губам бокал, неспешно продолжил:
– Война на пороге, Барон. Князь мертв, – он сделал небольшой глоток, внимательно наблюдая за реакцией собратьев.
– Да,
