предчувствия тягостные таю́ – принимать преждевременность будущих бед – беспощадно. Пусть утешит слепое слияние тел на краю единения душ, насыщаемых мутью досадной…
Знаю, скоро другой властелин вожделения так же станет тебя… Плоть банальна, будет все как всегда – по закону всеобщего совокупления – будет брать твою кроткую сладостность, и ты вновь без стыда станешь страстно шептать: «Да!.. да!.. да!.. да!.. да!..»
Извлекаю покуда потаенные стоны, увлекая ритмичностью похоть покорного тела. Страсть порочного тела греховного жаждет предела. Пляшут пьяные черти – буйной страсти гормоны.
Вихрь безумия… Озверения взрыв… Так хотела?.. Увлекай в пьяный край по обрыву любовной беды – лучше сладость конца, чем печальный конец без услады! Околдует дурман искушения новой Звезды, заворожив завлечет в неизбежные звездопады…
Тихо меркнешь в сумрачном прошлом, утраченным соблазном навсегда – созвездия порочного звезда, плоть отрифмованная пошло…
Тогда и теперь
Мы, привыкая сладостно друг к другу,
как стрелки, что бегут, сходясь по кругу,
сливались в упоенье на кровати,
опять, как и они на циферблате!
И без остатка страсть свою дарили.
О, как хотели мы, как мы любили!
И застывали от изнеможденья
в ликующем дурмане наважденья.
Пьянил тела избыток наслажденья…
И ее тело
изминая
нежно
в любовном,
сладком,
пыточном
бреду,
я, зверски насыщаясь плотью грешной,
сгорал в раю
и воскресал в аду…
Судьба – плутовка. Все проходит. И уже:
похмелье тяжкое в трезвеющей душе,
остыла страсть – пожар души потушен,
секс опротивел, мир стал сер и скучен…
Заносит снегом улицы и скверы,
замерзли чувства и остатки веры.
Зима на улице, зима во мне,
и долго там еще не быть весне…
Зачем приходишь вновь ко мне во сне?
Кровавят раны расставания.
С тобою правильный и добрый муж.
К чему напрасные терзания
разъединенных, чуждых душ?
Не жалей
Холмы укрыты бескрайней синью неба,
белеют борозды застуженных полей.
Нежность солнца очищает их от снега…
О том, что было между нами, не жалей!
Приди скорее к нам, желанная весна,
прими в объятия поля, луга и пущи!
Очнись, застывший край, от тягостного сна!
Весна, как и любовь, – пьяняще вездесуща…
Пускай февраль – злорадный старец – отдохнет.
Капели звоны жизнерадостнее вьюги!
Теплом зеленые покровы распахнет
и птичьим щебетом наполнит ширь округи.
Река расколет истомивший панцирь льда,
просыпаясь устремится на свободу.
Природной скуки не останется следа,
прелесть апреля с журчаньем пустит воду.
Не
