на то, что умом прекрасно понимаю – это безумие, очередная несбыточная мечта. Где он и где я? Смешно же!
Всего один раз увидела человека и теперь думаю о нем каждую секунду. Накрыло и все тут. Прям с головой. Чувствую, это – он, тот самый. Или… хочу это чувствовать?
Сердце грохочет. Бьется где-то под горлом и будто запинается.
Медленно пытаюсь выровнять дыхание. Приказываю себе успокоиться.
Дыши, Олеся… Дыши! Иначе ведь даже мечтать о не сможешь. Делаю пару маленьких вдохов, сжимаю деревянное сидение и, закрываю глаза, подставляя лицо прохладному ветерку.
У нас в городе никогда не бывает настоящей зимы. Всегда тепло. Всегда сухо, несмотря на то, что до моря рукой подать. Никакой тебе зимней сказки…
Вздыхаю.
А где она, эта сказка?
Хотела бы я ее увидеть, один-единственный раз… хотя бы одним глазком…
Сутки. Ровно столько прошло с моего прошлого визита в больницу. Ровно столько, как я пытаюсь привыкнуть, что это конец. Финальная глава моей жизни. Грустный эпилог без права на «хеппи энд»…
Голос тети Люды все еще звучит в ушах, затмевая все остальные звуки. Ее слова, как осколки льда, впиваются в истерзанное болезнью сердце. Пронзают насквозь.
Она не хотела, чтобы я их слышала. Впервые с тех пор, как мне был поставлен точный диагноз, она отказалась говорить со мной о результатах обследования. Конечно же, это не могло не напрягать. Еще тогда, сидя в кабинете своего лечащего врача и видя, какими взглядами она обменивается с мамой, я уже знала, что будет дальше.
Короткое: «Детка, принеси мне, пожалуйста, воды», брошенное Людмилой Андреевной, обозначило точку невозврата. Обратный процесс уже запущен. Об этом она хотела поговорить с мамой, поэтому решила избавиться от моего присутствия…
Впервые в жизни поступилась собственными принципами, наступила себе на горло и сделала это.
Я подслушала их разговор.
Осознанно. Сознательно. Зная, что ничего хорошего не услышу. Понимая, что уже никогда не смогу стать прежней. Но даже это меня не остановило. Скорее наоборот, прибавило уверенности.
Тогда, я поняла, что все. Не хочу жить в хрустальной колбе, закрытая от всех и всего. Какой смысл тешить несбыточные иллюзии, если за тебя уже давно все решено?
Я решила рискнуть.
Подошла к матовой стеклянной двери и залпом осушила всю порцию горькой правды, заботливо преподнесенной мне самой жизнью.
Три месяца…
Ровно девяносто два дня на все.
Если подходящий вариант так и не найдется, если мне не проведут эту чертову операцию… неизвестно, в какой именно момент мое сердце перестанет работать. Протянет ли до конца третьего месяца?
– Пойми, – Людмила Андреева стояла рядом с мамой и заботливо сжимала ее напряженные плечи, – я делаю все, что в моих силах. Да, у Олеси очень редкая группа крови. Не так легко найти донора с четвертой отрицательной, но не невозможно! Тем более она у нас молодая,
