бунтов лежит четкое разграничение буржуазной этики и буржуазной политики. Авангард протестует только в области искусства и морали, ополчаясь на лавочников и обывателей, но никак не в области политики. Авангард испытывает отвращение к языку буржуазии, но не к ее статусу. Нельзя сказать, что он прямо одобряет этот статус, скорее он заключает его в скобки: какова бы ни была сила вызова, бросаемого авангардом, в конце концов предмет его забот – затерянный, а не отчужденный человек.
Сходную мысль о крайней узости и специфичности тех сил, которые в современном посткапиталистическом обществе способны бросить вызов господству буржуазии, высказывает и Маркузе. Тоталитарные тенденции этого общества делают традиционные пути и средства протеста неэффективными и, возможно, даже опасными, поскольку сохраняется иллюзия верховенства народа. «Народ», являвшийся ранее катализатором общественных сдвигов, теперь играет уже роль катализатора общественного сплачивания. В первую очередь в этом, а не в перераспределении богатств и уравнивании классов Маркузе видит новую стратификацию развитого индустриального общества. Однако «под консервативно настроенной основной массой народа скрыта прослойка отверженных и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий и институтов. Таким образом, их противостояние само по себе революционно, пусть даже оно ими не осознается. Это противостояние наносит системе удар снаружи, так что она не в силах уклониться; именно эта стихийная сила нарушает правила игры и тем самым разоблачает ее как бесчестную игру… И тот факт, что они уже отказываются играть в эту игру, возможно, свидетельствует о том, что настоящему периоду развития цивилизации приходит конец»[36].
Противопоставлять буржуазии какую-то часть ее интеллектуалов, художников, аутсайдеров и нетрудоспособных – значит признавать, быть может, в форме парадокса, что в посткапиталистическом обществе нет пока сил – прежде всего практических, – которые могли бы бросить вызов основам этого общества.
Коммунизм
Теоретический социализм начал складываться еще в период начала формирования капитализма. Массовым социальным движением социализм стал во второй половине XIX в. Вскоре в нем наметились два крыла: радикальный социализм, ставивший целью обозримого будущего свержение капитализма и построение совершенного коммунистического общества, и умеренный социализм (социал-демократия), отодвигавший создание социалистического общества на неопределенное будущее и ориентированный не на подготовку социалистической революции, а на постепенное совершенствование существующего капиталистического общества с целью достижения больших свободы, справедливости и солидарности. В 1920-е гг. пути радикального социализма
Маркузе Г. Указ соч. С. 336–337.
